«Значение встречи с Исламом для Европы». Уильям Монтгомери Уотт - британский арабист, последний исламовед старого света

«Зато теперь нам, сегодняшним жителям Западной Европы, которая близится к эпохе единого мира, важно исправить это искажение и признать полностью наш долг арабскому мусульманскому миру», - Уильям Монтгомери Уотт.

Епископ, почитавший Ислам

Уильям Монтгомери Уотт (англ. William Montgomery Watt; 14.3.1909 – 24.10.2006) - британский арабист, почётный профессор Эдинбургского университета и автор многочисленных работ по истории, философии и культуре Ислама. В своих работах У. сделал попытку найти социальную основу генезиса ислама, показать его историческую обусловленность политико-экономическими факторами и проследить воздействие различных форм идеологии и в первую очередь религии на социальное бытие народов мусульманских стран.

Уотт был профессором арабского языка и исламских исследований Эдинбургского университета в 1964- 1979 гг. В исламской прессе его называли «Последним востоковедом». Он скончался 24 октября 2006 в Эдинбурге в возрасте 97 лет.

Изданные труды по исламской теме: The faith and practice of al-Ghazālī, Мухаммад в Мекке / Muhammad at Mecca, Мухаммад в Медине / Muhammad at Medina, Muhammad: Prophet and Statesman, Мусульманская философия и богословие / Islamic Philosophy and Theology, Мусульманская политическая мысль / Islamic Political Thought, Влияние Ислама на средневековую Европу /The Influence of Islam on Medieval Europe, The Majesty That Was Islam, What Is Islam? Muhammad's Mecca, Muslim-Christian Encounters: Perceptions and Misperceptions, Early Islam, Islamic Creeds, History of Islamic Spain, Islam and the Integration of Society Islam: A Short History…

Влияние ислама на средневековую Европу (фрагмент книги)                                          

Соприкосновение Западной Европы с мусульманской цивилизацией вызвало у европейцев многостороннее чувство собственной неполноценности. Мусульманская техника во многих отношениях превосходила европейскую, зажиточным мусульманам была доступна гораздо большая роскошь, но, вероятно, главное заключалось не в этом. Сначала непобедимость сарацин внушала страх, но затем норманские рыцари доказали, что равны им в военной доблести. Тем не менее, распространение власти мусульман устрашало. В начале XII в. европейцы полагали, что мир состоит из трех частей: Азии, Африки и Европы. Самая большая из них, Азия считалась почти целиком мусульманской, так же как и Африка, однако далеко не вся Европа была христианской.

Таким образом получалось, что почти две трети мира принадлежит мусульманам. Всех христиан, вступивших в контакты с мусульманами, угнетала их непоколебимая уверенность в собственном превосходстве. Вообще чувства европейцев по отношению к мусульманам весьма напоминают чувства непривилегированных классов в крупном государстве. Подобно этим классам, европейцы обращались к религии как к средству утвердить свои позиции против господствующей группы, именно к тем двум ее формам, которые можно считать новыми разновидностями Христианства: к культу св. Иакова из Компостеллы и к Крестовым походам. Паломничество в Компостеллу и всеобщий энтузиазм, вызванный Крестовыми походами на Иерусалим, были сходными как близнецы, очагами народного религиозного движения.

Искажение образа Ислама было необходимо европейцам, чтобы компенсировать это чувство неполноценности. Один из основных вкладов в этот новый образ был внесен Петром Достопочтенным, заказавшим Толедский сборник и составившим одновременно с этим Свод мусульманских доктрин и Опровержение этих доктрин. Это произошло около середины XII в., когда освоение арабской науки и философии еще не продвинулось так далеко. Таким образом, европейская интеллектуальная зависимость от Ислама, возможно, мало связана с этим чувством неполноценности, хотя стоит напомнить, что два работавших для Петра Достопочтенного переводчика, Роберт Кеттонский и Херманн Далматийский, изучали астрономию, прежде чем он побудил их взяться за переводы. Следовательно, Петр Достопочтенный должен был сознавать, что новые знания исходят от сарацин, и, возможно, это подсознательно вызвало у него ощущение неполноценности по отношению к ним. Образ Ислама, созданный к тому времени христианскими учеными, позволил прочим христианам считать борьбу с мусульманами борьбой во имя света против тьмы. Мусульмане могли быть сильны - но теперь христиане были уверены в своем религиозном превосходстве.

Война света и тьмы - это звучит прекрасно, но теперь, после Фрейда люди понимают, что тьма, приписываемая врагам, это лишь проекция собственной тьмы, которую не желают признать. Так, искаженный образ Ислама следует рассматривать как проекцию теневых сторон европейца. {…} Интересно было бы выяснить, не приходил ли на практике европеец, так восхвалявший на словах превосходство безбрачия. {…}

Тот факт, что некоторые передовые личности подошли к пониманию того, как Ислам заместил в этих представлениях зло, содержащееся в самой Европе, свидетельствует о растущем самосознании европейского Христианства. Например, о Джоне Уайклифе, чья деятельность приходится на вторую половину XIV в., один современный ученый пишет:

Основные черты Ислама он считал столь же характерными для Западной церкви своего времени. Это не значит, что он был благосклонен к Исламу, совсем напротив. Отличительными чертами как Ислама, так и Западной церкви, по его мнению были гордыня, алчность, властолюбие и корыстолюбие, проповедь насилия и предпочтение слову Господню людского хитроумия. Эти отличительные черты были причиной разделения между самими христианами на Западе, они же положили границу между Западом и его окружением. (Souuthern, Western Views. P. 79).

Говоря о западной церкви в целом, Уайклиф даже употребляет выражение "мы, Западные Магометы." Поскольку искаженный образ был так важен для жизни самой Европы, неудивительно, что он просуществовал века.

Если внимательно рассмотреть различные стороны средневекового противопоставления Христианства Исламу, становится ясно, что влияние Ислама на Западное Христианство было гораздо большим, чем это обычно представляют себе. Ислам не просто поделился с Западной Европой многими достижениями своей материальной культуры и техническими открытиями, он не только стимулировал развитие науки и философии в Европе, он подвел Европу к созданию нового представления о самой себе.

Поскольку Европа выступала против Ислама, она приуменьшала сарацинское влияние и преувеличивала собственную зависимость от греческого и римского наследия. Зато теперь нам, сегодняшним жителям Западной Европы, которая близится к эпохе единого мира, важно исправить это искажение и признать полностью наш долг арабскому мусульманскому миру.

Постфактум

Ислам в фокусе еврокультуры редко удостаивается адекватного понимания. Чем объяснить «погружение» Уильяма Монтгомери Уотта в Ислам в зрелом возрасте служителя иной конфессии, посвятив толкованию роли исламской культуры около двух десятков книг? Пресветлый Ислам, скорее всего, был его религиозным убеждением, питавшим и ум и любовь к Исламу. Нескоро среди иноверцев в старом свете появится второй Уильям Монтгомери Уотт, грамотный заступник Ислама, если появится вообще. И не под его ли влиянием другой британец, крупнейший поэт-модернист Бэзил Бантинг оставил такую мысль:

Раньше или позже нам придется впитать культуру ислама, чтобы наша собственная культура не скончалась от анемии.

Светлана Мамий, Москва