К 195-летию со дня рождения Каюма Насыри. Воспоминания Фатиха Карими

Начало: К 195-летию со дня рождения Каюма Насыри. Воспоминания современников.

14 февраля исполнилось 195 лет со дня рождения великого татарского просветителя Каюма Насыри (1825-1902). Каюм Насыри был разносторонне образованным человеком. Написанные им работы посвящены татарской литературе, языку, истории, этнографии и эпиграфике. Кроме того, он занимался составлением учебников и календарей.

Из-под его пера вышли также труды по математике, географии, ботанике, медицине, ювелирной работе и др. Несмотря на то, что его наследие, на первый взгляд, довольно хорошо изучено, есть еще много малоизвестных материалов, связанных с его жизнью и работой.

Мы продолжаем цикл статей, посвященных жизни и творчеству этого великого человека. В данной статье публикуются воспоминания племянника Ризаэддина Фахреддина - Фатиха Карими (1870-1937), известного татарского писателя, журналиста, издателя и общественного деятеля. Это воспоминание было опубликовано Ризаэддином Фахреддином в статье “Габделькаюм Насыри” в 21 номере журнала “Шура” от 1912 года.

Фатих Карими. Воспоминания о Каюме Насыри

Когда я находился в Стамбуле, то слышал, что Ахмад Мидхат среди видных российских ученых-мусульман несколько раз упоминал Атауллу ахунда Баязитова, Каюма Насыйрова, Исмаила Гаспринского.

Из уст шейха Джамаладдина Афгани тоже несколько раз пришлось слышать те же самые имена.

Впрочем, находясь в России, я тоже много раз слышал эти имена. Но все же в России в качестве видных ученых-мусульман упоминались другие имена, прежде всего связанные с медресе Кшкара, Тюнтара, Мачкары, Чистополя, Казани. Но стамбульские ученые и писатели этих имен совсем не упоминали. Поэтому те три имени вызвали у меня отдельный интерес. Из них я знал кое-что только об Исмаиле Гаспринском, остальные два имени мне ни о чем не говорили. По этой причине, вернувшись в Россию, я посчитал своим долгом посетить их и удостоиться возможностью пообщаться.

Хоть я и вернулся в Россию в 1896 году, мне все же не представилось возможности сразу посетить Петербург и Казань. Пришлось преподавать в Ялте и провести там зиму. Наконец, после окончания экзаменов в начале весны 1897 года я со своим приятелем, учителем Хасаном эфенди Кабутари (Булатов), направился прямиком в Петербург.

Первой целью было встретиться с ахундом Атауллой хазратом Баязитовым, узнать о его воззрениях и работе, выказать уважение его научным заслугам. Нам удалось осуществить свою цель. Мы близко познакомились с Баязитовым, у нас появилось понимание о том, что он думает и пишет. И мы остались всем довольны.

Побыв несколько дней в Петербурге, через Москву мы направились прямиком в Казань. Непосредственной целью поездки было посещение уважаемого Каюма эфенди Насыри, об имени и известности которого нам пришлось узнать, будучи за границей.

Нам удалось осуществить и это. Однако встреча длилась недолго. Прежде всего, стало ясно, что этот человек, имя которого можно было услышать из уст стамбульских ученых и писателей, среди казанцев практически неизвестен.

Когда я спрашивал: “Где живет издатель Каюм Насыри?”, большинство отвечало: “Мы не знаем”. Те, кто знали, немного подумав, переспрашивали: “Ты имеешь в виду того слепого Каюма? Он, кажется, живет на той улице”.

Наконец, пройдя Сенной базар, мы оказались на Екатерининской улице (ныне ул. Тукая) и зашли в один из домов слева. Оказалось, что Каюм эфенди Насыров живет во дворе, в одном из флигелей данного дома. Это был очень маленький деревянный дом.

Войдя в него, мы прошли через одну комнату. В следующей маленькой комнате, возле стоявшего у стены стола, сидел человек, одетый в камчат бурек (особая меховая шапка) и камзол из бикасаба (вид ткани). Мы поздоровались и подошли к нему. Однако он продолжал разговаривать с находившимся рядом мальчиком: “Как только шурпа вскипит, собери пену и выбрось, после того, как немного покипит, добавь картошку. Я тебе об этом вчера тоже говорил, не забудь..." В это время мы присели на стулья.

После того как мальчик ушел, он повернулся к нам и сказал: "Мы сами себе варим суп. Этот мальчик новичок, поэтому еще не совсем умеет варить". Было видно, как во второй половине комнаты за печью, мальчик был занят варкой супа.

Мы заговорили о написанных им трудах и поблагодарили за проделанную работу. Он сказал: "Ладно, если бы читали написанное, но ведь не читают". Мы спросили о том, что он еще планирует написать. Однако, что он ответил, я уже не помню.

На стене возле стола висели новые лапти. Мы не смогли сдержаться и спросили причину, по которой они там висят. Но не смогли получить удовлетворявший наше любопытство ответ. Он сказал: “Их мне подарил один человек". Нам было очень интересно, зачем писателю подарили лапти, и почему они висят прямо перед его письменным столом. Однако у нас не хватило смелости, чтобы все это расспросить.

Чтобы у нас завязалась беседа, мы всячески пытались наладить разговор. Но не получилось, он старался на все отвечать кратко, а после ответа сразу замолкал. Наконец, мы попросили на память его фотографию. Он ответил: “У меня не имеется фотографий". Немного посидев, мы выразили ему свою искренность и признательность, и после этого расстались.

Мы не услышали ни одного слова, которое бы подняло наше настроение или дало нам сил. Однако мы остались очень довольны тем, что смогли его увидеть. Потому что мы увидели, что, живя в нищете и нужде, тоже можно создавать большое количество литературных и научных работ, соответствующих духу времени. Это придало нам сил и дало надежду за будущее.

Мухсин Нурулла