Что ждет ИГ в ближайшем будущем?

Итак, что же ждет «Исламское государство» (организация запрещена в РФ решением Верховного Суда) в обозримой перспективе? Сможет ли оно утвердиться в качестве альтернативной модели государственности?

На эту тему существует немало прогнозов, часто противоречащих друг другу. Во многих случаях их объединяет скептицизм относительно возможности появления на карте мира еще одного государственного образования, прототипом которого стало бы «Исламское государство». Его легитимность, суверенитет, территориальная целостность и многие другие атрибуты государственности – в современном понимании – представляются недостижимыми.

В то же время даже при благоприятном для противостоящих ИГ сил стечении обстоятельств существует вероятность сохранения живучести данной модели террористической деятельности, претендующей на постепенное формирование государственности нового (с сильной примесью старого средневекового) типа.

При этом создается впечатление, что государственное строительство не является главной целью руководителей ИГ. В отличие от лидеров многих других ответвлений исламизма, ИГ не выстраивает стратегию своей поэтапной легитимизации и превращения в субъект международного права. Надежды некоторых экспертов на то, что «халифат» окружит себя какими-то границами, превратится в некую переходную к полноценному государству форму и с ним можно будет договариваться, тщетны и даже наивны. 

К концу 2015 г. вследствие значительной активизации многостороннего противодействия «Исламскому государству», в котором «на земле» участвуют сирийская и иракская армии, курдские отряды самообороны, опирающиеся на поддержку с воздуха ВКС России и возглавляемой США антитеррористической коалиции, территория, контролируемая «Исламским государством», сократилась в Ираке на 40 % и на 20 % ‒ в Сирии54. В результате ИГ вынуждено было перейти от наступательной тактики к оборонительной.

Эксперт по вопросам безопасности Ирака Хишам Аль-Хашми считает, что ИГ утратило возможность перевозить большими караванами технику, оружие и прочие материалы из-за массированных бомбежек с воздуха, уничтожения складов, разрушения главных и альтернативных путей снабжения, которыми организация ранее пользовалась. Кроме того, в последнее время ИГ лишилось большого числа смертников, которых оно бросало на проведение своих операций.

С иракским исследователем соглашается Карим Бейтар из Института международных и стратегических отношений в Париже. По его оценке, ныне ИГ тратит больше усилий на удержание имеющихся территорий, нежели на ведение наступательных действий.

Вместе с тем оба исследователя сходятся в том, что верхушка «халифата» все еще способна привлекать и мобилизовывать большое число иностранных джихадистов, наносить удары повсюду и поддерживать управляемость своего образования.

Конечная цель ИГ туманна, но это не уменьшает его одержимость в стремлении к экспансии. Девиз джихадистов – бакыя ва тамаддада (дословно – «остаться и расширяться»). Их можно сравнить с акулами, для которых постоянное движение, перемещение жизненно важны в обеспечении организма кислородом. Поэтому вытеснение организации с одних территорий будет смещать ее активность в другие части мира, где есть достаточное число приверженцев идеи «халифата». Так уже происходит. Появились сообщения, что лидер ИГ аль-Багдади ныне скрывается на территории Ливии. Стремление к внетерриториальности демонстрирует слабость ИГ как претендента на альтернативную государственность и одновременно его силу как террористической организации.

Питательную среду для выживания «Исламского государства» создает сохранение на Ближнем Востоке клубка противоречий и множества политических, этно-конфессиональных, социально-экономических проблем, которые способствовали расцвету исламизма в начале ХХI века.

На фоне исламизации региона происходит углубление расколов по конфессиональной, расовой, этнической, племенной и иным линиям, как на национальном, так и на субрегиональном и региональном уровнях.

Нарастание протестных настроений и радикализация политических движений тесно связаны со своего рода формационным отставанием данной группы стран от большого числа развитых и развивающихся государств, которые смогли в последние десятилетия весьма эффективно использовать возможности нового этапа научно-технологического развития и глобализации и в конечном итоге существенно повысить уровень жизни граждан или подданных. Элиты большинства арабских стран, опасаясь утратить в ходе политических и экономических реформ свои позиции, упустили многие из этих возможностей. Здесь на протяжении десятилетий «происходили сложные социально-экономические процессы, которые развивались где-то в глубине, а на ‘’поверхности моря’’ в это время царил относительный штиль…».

В регионе набирает силу своеобразный «Веймарский синдром» – ощущение проигрыша цивилизациям, которые успешно приспосабливаются к конкуренции в новом глобальном мире, ощущение несправедливости внешнего мира, особенно Запада. Исламизация рассматривается многими в Ближневосточном регионе как своего рода новая модель, третий путь, исламский вариант демократизации и возрождения. Используя слабость государственной власти и остроту межэтнических, межплеменных конфликтов, ее носители надеются умножить число своих сторонников и усилить влияние. Но сил недостаточно, поэтому они и стремятся разрушить систему государственного управления и в условиях хаоса и вакуума власти встать у руля управления некоего нового, как они считают, гибридного образования.

Борьба с радикальным исламизмом в целом и с ИГ в частности приведет к желаемым результатам, если, во-первых, контролируемые ими территории будут постоянно сужаться, во-вторых, произойдет консолидация противостоящих им сил, в том числе в лагере так называемых умеренных исламистов, в-третьих, будет осуществлен ощутимый сдвиг в улучшении условий жизни в тех странах, где радикалы мобилизуют основную часть своих людских и иных ресурсов.

Важнейшим направлением противодействия радикальному исламизму становится идеология. Это акцентировал в своем интервью телеканалу «Звезда» (30 декабря 2015 г.) министр иностранных дел России С. В. Лавров. «Надо всерьез заняться образованием, чтобы дети в бедных странах не бегали по улицам, где их подбирают вербовщики ИГИЛ, ‘’Джабхат ан Нусры’’ и прочих террористических организаций. Необходимо обратить внимание на то, какой ислам проповедуется в мечетях. В исламе, в отличие от христианства (православия и католицизма), нет папы или патриарха, там нет вертикали, где задается тон, главные постулаты и та мера, которой необходимо следовать. Очень часто в одной стране в разных мечетях читают совершенно разные проповеди. Есть немало примеров, когда вперед вырываются экстремистские имамы. Есть такой современный исламский богослов из Египта Ю. Кардави, который регулярно через канал «Аль-Джазира» адресует мусульманам своей страны, все- го региона и всего мира свои абсолютно отвратительные экстремистские призывы. Поэтому
этот клубок нужно распутывать очень тщательно и не пытаться делать ставку на то, что мы кого-то разбомбим, найдем очередного У. бен Ладена, и все будет хорошо».

Среди перспективных невоенных методов борьбы с ИГ – установление эффективного контроля над нелегальными поставками нефти через Турцию и Курдистан, изоляция джихадистов от международной финансовой системы, прежде всего путем блокирования работы банков, расположенных на территориях, захваченных террористами в Ираке и Сирии.

Непреходящее значение для успешного противодействия «Исламскому государству», другим экстремистским, террористическим организациям, равно как в целом радикальному исламу, имеет консолидация противостоящих им сил. Как отметил С. В. Лавров в Риме на конференции «Средиземноморские диалоги» (11 декабря 2015 г.), «следует осознать, что мы столкнулись с опасным и беспощадным врагом, победить которого можно только с помощью коллективных скоординированных усилий при участии всех заинтересованных игроков – как на Ближнем Востоке, так и за его пределами».

Важнейшим шагом на этом пути стало единогласное принятие Советом Безопасности ООН 17 декабря 2015 года совместно подготовленной Россией и США резолюции 2253 по борьбе с ИГИЛ59 и другими террористическими организациями и укреплению мер по пресечению финансирования террористов.

Соавторами российско-американского проекта стали 68 государств ‒ членов ООН.

В документе предусмотрен комплекс мер по укреплению режима выявления и пресечения каналов незаконной подпитки ИГИЛ и связанных с ним группировок, совершенствованию работы соответствующих мониторинговых и санкционных механизмов ООН. Резолюция, принятая по главе VII Устава ООН, во многом продолжает инициированную Россией работу в Совете Безопасности ООН по пресечению нелегальной торговли, прежде всего нефтью, с ИГИЛ, «Джабхат ан-Нусрой» и другими террористическими группировками, акцентирует задачи выполнения профильной резолюции 2199. В новом документе содержится призыв к полной координации государствами своих действий по расследованию преступлений, свя-
занных с финансированием ИГИЛ, «Аль-Каиды» и ассоциированных с ними организаций.

В резолюции подчеркивается самостоятельность ИГИЛ по отношению к «Аль-Каиде», ее деятельность рассматривается в качестве наиболее острой террористической угрозы. В этой связи принято решение переименовать и скорректировать полномочия профильного санкционного комитета Совета Безопасности, который отныне будет называться Комитетом СБ по санкциям в отношении ИГИЛ и «Аль-Каиды».

«Исламское государство»: феномен, эволюция, перспективы / Аналитические доклады ИМИ Выпуск 1(45) — М.: МГИМО-Университет, 2016