Барханутдин Марджани: воспоминания о дорогом отце. Часть 2

В 1915 году во время подготовки к вековому юбилею выдающегося религиозного и общественного деятеля, ученого и философа Шигабутдина Марджани (1818-1889) в Казани была издана книга, посвященная великому ученому. В нее вошли сочинения богослова, воспоминания о нем. Составители сборника включили в него отрывки из трудов богослова по злободневным вопросам Ислама, которые не потеряли своей значимости и в наше время.

Автор одного из воспоминаний - сын великого ученого Бурханутдин Марджани. Известно, что отец возлагал на него большие надежды, видел в нем искреннего и близкого по духу человека, бескорыстного помощника, а также продолжателя династии ученых и богословов.

Как-то раз во время беседы с улемами мне довелось быть свидетелем тому, как отец попросил одного из них дать ему определение некоего места из трудов одного философа. Затем один собеседников промолвил: «Такъсир! (уважительное обращение к лицу духовного звания или старцу). Один из хазратов, задался вопросом кто более соответствует званию ученого – досточтимый Курсави или Марджани? Как мне ответить на вопрос этого хазрата?». 

Покойный отец не обронил ни слова, лишь слегка улыбнулся. Затем он, как ни в чем не бывало, рассказал какую-то кыйссу и зачитал массу поэтических строк из Фирдоуси. На мой взгляд, он улыбнулся в связи с тем, что вопрос этот был не совсем уместен. Потому как великий ученый своего времени Абуннасир Курсави был бесподобной личностью, исследователем, однако его деятельность не шла ни в какое сравнение с тем, что совершил Марджани, кроме того в их взглядах было мало общего. Марджани прославился как великий подвижник, глубокий исследователь и философ. Многое из того, что проповедовал Курсави, со временем было утеряно, а некоторые его научные идеи и вовсе не были услышаны.

Во время обмена мнениями однажды он выразил сожаление по поводу множества грубых ошибок и погрешностей, допущенных при издании популярной в то время книги хашийи «Маэу зилял». Он строго попенял на несерьезность подхода лиц, издавших эту книгу, а услышав о том, что сочинение будет переиздано в доработанном и исправленном виде, поручил нам подготовить от его имени письмо-обращение к издателям с разъяснением затруднительных и сложных мест из данного текста. Мы незамедлительно приступили к написанию этого письма.

А однажды отца пригласили на меджлис и, выступая перед участниками торжества, отец наставительным тоном призвал быть более внимательным к себе, тщательно соблюдать Шариат. После этого хозяин дома, в котором проходило торжество, обронил невзначай: «Вы правы, хазрат, действительно, в чем-то мы недорабатываем, подскажите, пожалуйста, как нам исправиться…». Возможно, он имел в виду такие причины, как пойти на намаз в мечеть, не облачившись в чапан или во время не подстричь волосы. Однако отец весьма жестко отреагировал: «Всему свое время и свое место! Приходится слышать порой, как некоторые коверкают родной язык, засоряя его словами из иных языков».

Он твердо отстаивал необходимость изучения языков и употребление их в соответствующих условиях, например, в разговоре с русским человеком в совершенстве владеть этим языком и изъясняться на нем безукоризненно, а вот общаться со своим соплеменником исключительно на родном. Не засорять родной язык словами и выражениями из другого языка, потому как сохранить свою нацию возможно только при сохранении родного языка.

Вот и в том случае хозяин дома, будучи уверенным, что совершенно прав, а хазрат просто сегодня не в духе попытался оправдываться: «Нет, нет, хазрат, вы ни за шту не увидите подобных ашибок в наших словах. Вот ты мужыт бит нам прикажешь выражаться по-книжному, но ведь нам не пришлось обучаться в достопочтенной Бухаре. Ты уж не обессудь нас, некоторые злословят про тебя, что, дескать, ты призываешь учить русский язык. А я не токмо что сам, даже сыновьям не позволяю говорить по-русски, слава Аллаху, мы избежали этой участи, а когда потребуется, нам ничего не стоит нанять переводчика.

Вот и хазрат из села Куюки тоже не бельмеса по-русски. Однажды во время урагана повалило минарет сельской мечети. Явился исправник и попросил объяснить, как все произошло. Хазрат не растерялся, он отбежал вдоль забора и, расправив полы своего чапана, взвыл, подражая ветру, а поравнявшись с минаретом, повалился на снег  и проделал кульбиты, тут-то исправник все и понял. Вот что может сделать смекалистый набожный человек! Дай Бог каждому хазрату быть таким шустрым, правильно я говорю, Шайхи абзый?!»

И сколько бы Марджани ни пытался доходчиво и напористо объяснить свою основную мысль, убедить собеседника ему не было суждено.

Islam-Today