Собору Казанской иконы Божией Матери и Болгарской исламской академии быть

Президент Татарстана Рустам Минниханов подписал Указ «О создании Болгарской исламской академии и воссоздании Собора Казанской иконы Божией Матери». Духовное управление мусульман республики и Татарстанская митрополия приветствовали этот долгожданный документ. Разговоры о воссоздании разрушенного в советское время храма в честь одной из основных реликвий Русской православной церкви и создании исламской академии шли давно. Теперь они должны воплотиться в жизнь.

О том, что значит для верующих этот документ и какие сейчас есть планы по реализации двух этих проектов, рассказали в беседе с генеральным директором ИА «Татар-информ» Леонидом Толчинским в рамках видеопроекта «Пятница, с 13-го» митрополит Казанский и Татарстанский Феофан и ректор Российского исламского института Рафик Мухаметшин. Вы непосредственно занимаетесь тем, что называется духовным совершенствованием нашей жизни, общества и каждого из нас фактически. С другой стороны у нас есть прекрасный информационный повод сегодня – Указ Президента РТ «О создании Болгарской исламской академии и воссоздании Собора Казанской иконы Божией Матери». В указе сказано, что он является результатом того, что Президент поддержал инициативу. 

Когда соответствующая инициатива централизованно от мусульманских религиозных организаций и Татарстанской митрополии была рождена?

Р. М.: На самом деле этот Указ имеет достаточно большую предысторию, точнее – даже ситуация вокруг этого документа имеет такую предысторию. Когда мы говорим о создании Болгарской исламской академии, в основном речь идет о том, чтобы системно мусульманское образование довести до определенного уровня. Вы знаете, что в 1990-е годы возникла Российская Федерация, в связи с чем появилась возможность создавать различные учебные заведения. Их создавали все, в основном – различные международные фонды. И постепенно стало ясно, что необходимо внутри России формировать свои учреждения. Если раньше это были медресе, то первый университет, который был создан в рамках нашей страны, – это наш университет в 1998 году (ныне Российский исламский институт – прим.Т-И). Потом уже стало ясно, что эту систему надо довести до определенного уровня, чтобы все ее составляющие были в России. Речь идет о послевузовском образовании. Дело в том, что на уровне университета одни блага есть в российской исламской образовательной системе. У нас готовят специалистов, бакалавров, магистров. Но этого совершенно недостаточно для того, чтобы выполнять предписания Президента РФ, которые еще в 2013 году в Уфе сказал, что сегодня очень важно возрождение отечественной богословской школы. Ясно, что на уровне университета это сложно. Необходимо выстроить послеуниверситетскую систему образования. И вот идея и назрела. Мы же своих выпускников все равно отправляем в зарубежные учебные заведения. Мы готовим магистров и их отправляем в Турцию, Индонезию, Малайзию. Конечно, мы сразу знаем, куда отправляем своих ребят. Но ситуация на Ближнем Востоке нынче сложная, поэтому решить вопрос, куда отправлять, – это проблема. Поэтому создание системы послевузовского образования стало сегодня очень важным. И в принципе Болгарская исламская академия – это есть шаг к созданию в России конкурентоспособного образовательного пространства, чтобы мы могли готовить для себя богословов, которые бы соответствовали требованиям. В России это очень сложно делать, но, тем не менее, это надо когда-то начинать.

М. Ф.: Речь идет именно о воссоздании собора Казанской иконы Божией Матери. Когда возник этот вопрос? Я думаю, он возник тогда, когда рушили. Вопрос уже тогда сразу встал: «Что мы делаем?» Были люди, которые уже думали на будущее, что надо бы воссоздать. Буквально перед нашей с вами встречей у меня была внучка известного историка Казанской духовной академии Покровского. Она сама кандидат наук, в университете. И она мне рассказывала о том, с какой любовью и с какой надеждой люди верующие думали о том Богородицком монастыре и о соборе. Вы, наверно, знаете, что многие годы я провел за рубежом, в разных странах – не один десяток лет. И, что характерно, – вдали совсем от России. Но, пожалуй, в каждой православной семье была икона Казанской Божией Матери. С каким особым благоговением православный народ относится во всем мире к иконе Казанской Божией Матери! Даже в православных Греции, Болгарии, Румынии, где множество своих икон и святынь, Казанская икона Божией Матери стоит в ряду первого десятка самых святых реликвий. И это не говоря уже в целом о России. Я как-то задался вопросом, и, может, мы проведем это исследование. Наверно, нет даже района на карте России, где не было бы храма в честь Казанской Божией Матери. Я говорю не только о России, но и об Украине, и о Белоруссии, и о Казахстане, и о Молдавии – да о всем постсоветском пространстве. Везде – Казанская икона Божией Матери.

И вот вопрос когда возник? А тогда, когда возникла идея. Обращение к Президенту – это квинтэссенция всего православия. Неслучайно огромное количество звонков, писем, различных СМИ, которые просят рассказать, объяснить, как это будет. В большинстве случаев этот факт воспринимается с радостью. Я бы сказал даже больше – в этом Указе Президента практически показали всему миру, как надо жить в многонациональном, многоконфессиональном регионе. Воссоздание собора никогда не умалит ту или иную религию. Или же создание Болгарской академии. Очень важно, что мы здесь в республике твердо стоим и должны стоять на ногах. Это замечательные точки опоры всему нашему и многоконфессиональному, и многонациональному организму. Глубокое заблуждение, что мы должны бороться – кто больше, кто сильнее. Этот вариант будет только проигрышным. Наше состязание состоит только в одном – в добрых делах, социальном служении, нравственном обновлении. Вот это состязание достойно уважения. А чья мечеть, чья колокольня мешает – это слишком мелко. У нас слишком много точек соприкосновения – куда мы и должны направлять свои силы.

Когда следует ожидать начала работ?

М. Ф.: Самое главное – это то, что не надо откладывать в долгий ящик, не надо заниматься маниловщиной. Очень важно, чтобы шла параллельная работа и в направлении строительства академии, и в воссоздании собора. Здесь очень важен паритет, потому что это будет отражаться и на состоянии общества. Слава Богу, что Президент Татарстана, насколько мне удалось это почувствовать, проанализировать и услышать – это человек волевой, человек не «ля-ля, и ушел в тополя», а тот, кто сказал и сделал. Меня очень позитивно настраивает и отношение бывшего Президента – Минтимера Шаймиева. Ведь он доказал на Свияжске и Болгаре, что все это возможно. А теперь к вопросу, когда же. Нам нужно было начинать уже вчера. Сегодня мы уже немного запоздали, но все-таки еще не совсем поздно. Надо начинать четко работать. Вот будет у меня совещание, будем встречаться с руководством республики и вырабатывать четкую и конкретную карту «что, когда и как».

У меня есть опыт. В Ставрополе удалось воссоздать с нуля, по фотографиям замечательный собор Казанской Божией Матери, разрушенный по указу Суслова, когда тот был первым секретарем в Ставропольском крае. Мы этот собор воссоздали за три года по размерам даже большим, чем планируем в Богородицком монастыре. Мы его воссоздали полностью, хотя он был непростой. Он был построен по чертежам, эскизам архитектора Бове, который строил Большой театр и многие другие знаковые исторические памятники. Ставропольский край не богаче Татарстана. Просто взяли и сделали. Мне бы хотелось, чтобы не менее чем через три года собор стоял уже с куполами и шла бы внутренняя отделка. Вот такие планы.

Р. М.: На самом деле в Болгаре есть уже определенная площадка. Есть Белая мечеть, рядом с которой есть два административных корпуса. Мы же Болгарскую академию планируем как многопрофильное образовательное пространство, где можно было бы реализовывать различные проекты. Вот в принципе уже в октябре мы начали один из проектов – курсы повышения квалификации имамов. Они там уже проходят. Наверно, еще нельзя говорить о том, что это возрождение Болгарской академии, но, по крайней мере, это уже первый шаг. Открывая Соборную мечеть в Москве, Президент приводил фразу из Корана. Он говорил: «Вы должны опередить друг друга в добрых деяниях». Это именно то, о чем говорит владыка Феофан. Нам нечего делить. Это история православной церкви – она была и ее надо возрождать. Людям надо дать полноценно развиваться. Это очень важно. Поэтому в Болгарской академии определенная площадка есть. Закладывать же камень мы, наверно, будем уже в мае. А потом мы параллельно начнем образовательную программу. Мы должны начать уже готовить магистерские программы, мы должны соизмерять их с тем, как делается это во всем мире. Мы должны найти какую-то приемлемую для нас модель. Очень сложно начинать академию, когда наших специалистов почти нет. Поэтому мы будем искать и приглашать к нам специалистов из-за рубежа. Это и будет наш первый шаг.

Как формируется и как планируется финансовая база для этих работ? Я так понимаю, это будут средства из бюджета и от благотворителей. Есть ли уже какие-то благотворители или это пока в стадии проработки?

М. Ф.: Конечно же, есть понимание. Но что тут говорить? Я вот еще раз напомню про проекты Болгара и Свияжска. Ведь этот проект себя уже полностью оправдал. Тогда было разностороннее направление – и федеральный, и местный бюджет помогал, также и бизнес, и народ. Так и здесь – это и попечительский совет, будет создан фонд. Все общество должно быть включено. И я очень глубоко убежден по опыту. Мы не должны говорить только так, что мол вот это православное, так пусть православные и помогают. Мы не будем делиться. Мы же не будем делить дорогу, по которой мы ездим. Потому что мы едины, это наше общее жизненное пространство. Поэтому общество должно быть цельным, не теряя своего этнокультурного и религиозного лица. Поэтому что касается того, а где деньги? Поезжайте и посмотрите, в том числе и у нас в Татарстане. Сколько стоит денег – шикарные виллы, шикарные заведения. Возможно все это? Так почему нельзя сделать то, что остается всенародным достоянием на века. А важно ли это? Конечно, важно. До тех пор, пока люди, которые сейчас уже десятками и сотнями тысяч посещают Казань и стремятся к месту обретения Казанской иконы Божией Матери… И видят разрушенные предыдущими хозяевами табачной фабрики корпуса и снесенный собор. С одной стороны – они пришли на святое место, с другой стороны – они уносят разочарование. И скажу больше: историческая правда должна восторжествовать. Разрушенные мечети, храмы, медресе, которые сейчас еще стоят – это не что иное, как немые обвинители нашего варварства. И тех, кто рушил тогда, и тех, кто безучастен сегодня к восстановлению этих святынь.

Р. М.: Действительно, Болгар и Свияжск показали, что привлечение финансов есть. Это и фонды, и бюджеты, и крупнейшие предприятия. Даже следует сказать, что существует некая татарстанская модель по возрождению и воссозданию таких объектов. Я думаю, здесь не должно быть уж слишком серьезных проблем.

М. Ф.: Уж вы мне поверьте, повидал за свою жизнь я. И народам, населяющим Татарстан, и руководству Татарстана, и мировому сообществу, когда сейчас межконфессиональное, межэтническое взаимодействие становится каким-то взрывным элементом… А мы покажем, как надо жить. Это очень важно показать. Когда мы увидим воссозданный собор, в который устремились десятки тысяч людей. Также как и Болгарскую академию, когда исламская система образования централизуется здесь, тогда вот этих проблем, когда вынуждены были посылать… Но ведь мы же знаем и другую статистику. Когда появится своя академия, чтобы еще она стала привлекательной, с хорошим научным потенциалом. Я думаю, они все к нам поедут.

В последнее время многие вспоминают о возрождении Казанской духовной академии. Как вы на это смотрите?

М. Ф.: Если речь о воссоздании собора, то здесь больше часть такая, творческая и техническая: кирпичи, краски, камни, специалисты. А что касается системы образования, то здесь другие предпосылки – это научный потенциал. Без сомнения, должна быть также возрождена Казанская духовная академия. Но к этому надо идти не спеша. База есть хорошая – это семинария. И сейчас у нас есть и бакалавриат, и магистратура. Я думаю даже на базе существующей семинарии открывать аспирантуру. А открытие аспирантуры – прямой путь к открытию академии. Говоря о сегодняшнем состоянии семинарии, нужно сказать, что в целом есть костяк. Неплохо поработал отец Евфимий. Он остается первым проректором и добрым помощником. Но очень важно в духовной семинарии, а также в академии, поскольку готовятся будущие пастыри – это не только дать хорошую сумму знаний, привить научный интерес и вкус, но и воспитать. Ведь откуда мы берем будущих имамов, священников? А из той среды, которая есть. Какие-то недостатки нашего общества отражаются и на них. Кстати, вот тут хотел бы поинтересоваться у вас.

Каково на сегодняшний день, на ваш взгляд, качество подготовки православных священников?

М. Ф.: А к вам приходят специалисты масс-медиа 100-процентной готовности? Наше счастье, что мы были внутренне свободны. А вот эта наша внутренняя свобода подготовки – когда мы уделяем очень большое внимание формированию облика пастыря совместно с теми знаниями, которыми он должен обладать. Конечно же, она нам помогает. Предъявляемый сегодня вызов зависит еще и от внутренней стабильности. Для будущего священника самый главный вызов – он должен держать. То есть он не должен нравственно подпадать под влияние времени. Потому что у нас пошли вызовы с пресловутыми этими однополыми браками и так далее – это тоже вызов этого времени. И многие говорят, что мы должны отозваться, ведь это же вызов. Но по нашей и по исламской традиции это неприемлемо. И значит наша задача – не дать этому развиться.

Р. М.: Я полностью согласен с владыкой. Ведь священники – это духовные лица, они должны занимать особое место, потому что на них смотрят не только как на источник определенных знаний в области православия, ислама и так далее. На них смотрят как на духовное лицо. Священник – это носитель определенного духовного начала.

М. Ф.: Мы обращаем много внимания на образ пастыря. Ведь институт атеизма, который был, и как же проповедовать и не говорить об этом? А сейчас вот эти люди называют себя религиоведами, не имеющими никакого отношения к религии. Но что такое религия? Religio – связь человека с Богом. В этих религиоведах нет души, а ведь для нас самое главное – чтобы душа то была. Чистая душа священника должна формировать духовный мир своей паствы. Но при этом не должно быть никакой архаики. Священник должен видеть жизнь такой, какая она есть, но делать все, чтобы пороки, которые существуют, не были бы нормой жизни. Вот и все. Это наша духовная задача. Мы – духовные санитары. Вот вы долгое время провели в других странах, в том числе и на Ближнем Востоке, который сегодня неспокоен.

Есть ли у вас какой-нибудь рецепт миролюбия для ближневосточных стран?

М. Ф.: Все очень просто – взять всех и привезти в Татарстан. Главное, чтобы только они свою вражду к нам не приносили. А просто посмотрели бы, как в школу приехали бы ученики и посмотрели. А если по правде, то если бы я хоть на сотую часть знал этот рецепт, то я был бы уже нобелевским лауреатом. Наверно, по-честному говоря – такого прямого рецепта никто не даст. Самое главное зло заключено в человеческой гордыне. Никто не хочет уступить. Взаимоотношения в обществе как между отдельными личностями, так и между целыми общностями и государствами – все начинается с гордыни. Посмотрите историю всех мировых войн. Один император сказал то, другое совсем не то. В итоге бросается перчатка, и десятками лет проливается кровь. Но когда вот люди начнут понимать, что его личная гордыня может привести к рекам крови и годам несчастья, когда они осознают, что гордыня – самый губительный порок, тогда все будут жить в мире и согласии. Все войны заканчиваются столом переговоров. А что это такое? Это компромиссы. А что такое компромиссы? Это отказ от каких-то горделивых амбиций.

Р. М.: Ближний Восток – это же регион геополитических интересов практически всех держав. Мы, конечно, можем сказать, что все происходящее – это внутренние процессы. Но на самом деле, это может быть внешними влияниями. Это экономические интересы, политические и другие идеологические. Вот все это перемешалось в кучу и превратилось в неуправляемый регион. Кто из них сядет за стол переговоров? Это очень сложно. Но ведь надо с чего-то начинать.

М. Ф.: Знаете, в чем проблема? Проблема как раз заключается в том, что кто-то решил сказать, что его ценности являются передовыми, которые в обязательном порядке должны приниматься всем миром. Самая большая проблема – это когда взорвали фундамент. Почему мы считаем, что та модель демократии, которая в Европе или в Америке, является правильной для стран Ближнего Востока? Вот фундамент, базис, на котором веками созидался культурный национальный и этнический, политический стиль жизни, был взорван. Менталитет Востока никогда не будет менталитетом Запада. Сегодня всем совершенно понятно, что речь идет о другом – не о межэтническом, не о межконфессиональном противостоянии суннитов и шиитов (как хотят представить нам), а о цивилизационном столкновении. И правильно сказал собрат, что принесено это было везде извне. И вот мы говорим, что диктатура, да – диктатура. В Ливии диктатор сидел? А в Саудовской Аравии что? Разве там демократия? Авторитарная рука на Востоке веками была. И еще вопрос – а что лучше авторитарная система, но порядок, или кровь? Вообще, к чему мы стремимся, что нам надо, чего мы хотим? Мира и покоя, счастья и благополучия? Но какой ценой?

В завершение нашей беседы хотелось бы узнать, какие чаще всего вопросы вам задают прихожане, послушники?

М. Ф.: К сожалению, священнику приходится слышать больше о проблемах, чем о радостях. Болезни, несправедливость, пороки, пьянство, наркомания. Я как сказал, что мы – санитары. Но с другой стороны ведь очень важно, чтобы показать людям, что жизнь не заключается только в полутонах. Показать, что если человек гармонично видит связь между небом и землей, то совершенно по-иному выстраивается и личная, и общественная жизнь. Часто ко мне обращаются люди, живущие в достатке и даже в сверхдостатке, что они не чувствуют внутреннего мира, удовлетворения. Тоска. И мы начинаем разбираться, а как он жил, какие ценности он нес. И нередко получается, что он был далек от нравственных норм. Очень часто у людей, что достигли успеха в бизнесе, в карьере, одна проблема – дети. И наркотики употребляют, и алкоголики, и распустились, и так далее. И меня спрашивают: «Ну, как? Ну, что это такое?» А получается, что, когда шел по карьерному росту – некогда было заниматься с детьми. Вместо этого они откупались. Наша задача – показать, что не одни хлеб и зрелища, но и воспитание нужно людям сегодня как никогда.

Р. М.: Люди приходят к нам, чтобы богословски осмыслить свои жизненные проблемы. То есть они живут, и вдруг происходит неприятная ситуация. Только после этого люди начинают думать о духовном. Как выйти из этой ситуации? Оказывается, что деньгами откупиться уже невозможно. И вот те, кто приходит к священникам, жалуются на свою жизненную ситуацию. И мы стараемся помочь духовно выйти из этой сложной ситуации.

Как вы относитесь к тотальному засилью интернета и социальных сетей?

М. Ф.: А хорошо ли то, если икры много? Это и холестерин, да и с ума сойти можно будет. Все хорошо – когда оно используется с разумом и в определенное время. Поэтому и социальные сети, и интернет нельзя назвать ни абсолютным добром, ни абсолютным злом. Если мы дадим ребенку вилку столовую, а ему годика три – есть возможность, что в глазик попадет. А если вы дадите острый хирургический нож – то и тот, кто постарше, может пострадать. Но тот же скальпель в руках хирурга – это инструмент, который спасет жизнь. Поэтому то, что касается самой большой проблемы социальных сетей, – это втягивание без меры. И вот здесь, например, со стороны родителей нужен контроль. Что смотрит он в социальных сетях, чем увлекается? Конечно, мы не закроем социальные сети, мы не закроем интернет. Но мы должны разумно подходить и в семьях, и в школах, и в вузах к этому информационному благу.

Р. М.: Социальные сети – это данность. Поэтому говорить о том, хорошо ли это или плохо – не совсем правильно. Молодежь не перестанет сидеть на форумах. Сказать, что это хорошо, мы не можем, потому что в интернете есть очень много плохого. Например, в сети есть более 300 русскоязычных сайтов про ислам, где можно найти все, в том числе и запрещенную литературу. И это плохо. Надо учить людей работать правильно в социальных сетях.

Хотелось бы завершить на позитивной ноте. Скажите, а что вселяет в вас радость?

М. Ф.: В меня вселяет радость многое. Вот вышел Указ Президента – так это радость для меня лично. А моя радость передается тысячам и десяткам тысяч прихожан или даже далеких от церкви людей. Радость вселяет то, что разумно и светло. То, что делается в нашей стране и в Татарстане в особенности, – это радость.

Р. М.: Я студентам говорю: «Смотрите. В Татарстане никто никому не мешает реализовать себя как мусульманина, как православного». Живем в многоконфессиональном сообществе, много соблазнов. Каждый день мы себя испытываем. Радостно, что в России есть такой регион, где верующие реализовали себя. А Указ Президента – это, конечно, одна из форм проявления вот этой правильной конфессиональной политики.

Татар-Информ