«Я безвинна, и Аллах не проявит несправедливость ко мне»: история о клевете на досточтимую Аишу (р.а.)

Фото: Tsania_ish/ shutterstock.com

إِنَّ الَّذِينَ جَاؤُوا بِالْإِفْكِ عُصْبَةٌ مِّنكُمْ لَا تَحْسَبُوهُ شَرًّا لَّكُم بَلْ هُوَ
خَيْرٌ لَّكُمْ لِكُلِّ امْرِئٍ مِّنْهُم مَّا اكْتَسَبَ مِنَ الْإِثْمِ وَالَّذِي تَوَلَّى
كِبْرَهُ مِنْهُمْ لَهُ عَذَابٌ عَظِيمٌلَوْلَا إِذْ سَمِعْتُمُوهُ ظَنَّ الْمُؤْمِنُونَ
وَالْمُؤْمِنَاتُ بِأَنفُسِهِمْ خَيْرًا وَقَالُوا هَذَا إِفْكٌ مُّبِينٌ
لَوْلَا جَاؤُوا عَلَيْهِ بِأَرْبَعَةِ شُهَدَاء فَإِذْ لَمْ يَأْتُوا بِالشُّهَدَاء فَأُوْلَئِكَ
عِندَ اللَّهِ هُمُ الْكَاذِبُونَوَلَوْلَا فَضْلُ اللَّهِ عَلَيْكُمْ وَرَحْمَتُهُ
فِي الدُّنْيَا وَالْآخِرَةِ لَمَسَّكُمْ فِي مَا أَفَضْتُمْ فِيهِ عَذَابٌ عَظِيمٌ
إِذْ تَلَقَّوْنَهُ بِأَلْسِنَتِكُمْ وَتَقُولُونَ بِأَفْوَاهِكُم مَّا لَيْسَ لَكُم بِهِ عِلْمٌ
وَتَحْسَبُونَهُ هَيِّنًا وَهُوَ عِندَ اللَّهِ عَظِيمٌوَلَوْلَا إِذْ سَمِعْتُمُوهُ
قُلْتُم مَّا يَكُونُ لَنَا أَن نَّتَكَلَّمَ بِهَذَا سُبْحَانَكَ هَذَا بُهْتَانٌ عَظِيمٌ 
يَعِظُكُمُ اللَّهُ أَن تَعُودُوا لِمِثْلِهِ أَبَدًا إِن كُنتُم مُّؤْمِنِينَ
وَيُبَيِّنُ اللَّهُ لَكُمُ الْآيَاتِ وَاللَّهُ عَلِيمٌ حَكِيمٌإِنَّ الَّذِينَ
يُحِبُّونَ أَن تَشِيعَ الْفَاحِشَةُ فِي الَّذِينَ آمَنُوا لَهُمْ عَذَابٌ أَلِيمٌ
فِي الدُّنْيَا وَالْآخِرَةِ وَاللَّهُ يَعْلَمُ وَأَنتُمْ لَا تَعْلَمُونَ
وَلَوْلَا فَضْلُ اللَّهِ عَلَيْكُمْ وَرَحْمَتُهُ وَأَنَّ اللَّه رَؤُوفٌ رَحِيمٌ
يَا أَيُّهَا الَّذِينَ آمَنُوا لَا تَتَّبِعُوا خُطُوَاتِ الشَّيْطَانِ وَمَن يَتَّبِعْ
خُطُوَاتِ الشَّيْطَانِ فَإِنَّهُ يَأْمُرُ بِالْفَحْشَاء وَالْمُنكَرِ وَلَوْلَا فَضْلُ
اللَّهِ عَلَيْكُمْ وَرَحْمَتُهُ مَا زَكَا مِنكُم مِّنْ أَحَدٍ أَبَدًا وَلَكِنَّ اللَّهَ يُزَكِّي
مَن يَشَاء وَاللَّهُ سَمِيعٌ عَلِيمٌوَلَا يَأْتَلِ أُوْلُوا الْفَضْلِ مِنكُمْ
وَالسَّعَةِ أَن يُؤْتُوا أُوْلِي الْقُرْبَى وَالْمَسَاكِينَ وَالْمُهَاجِرِينَ فِي
سَبِيلِ اللَّهِ وَلْيَعْفُوا وَلْيَصْفَحُوا أَلَا تُحِبُّونَ أَن يَغْفِرَ اللَّهُ لَكُمْ
وَاللَّهُ غَفُورٌ رَّحِيمٌإِنَّ الَّذِينَ يَرْمُونَ الْمُحْصَنَاتِ الْغَافِلَاتِ
الْمُؤْمِنَاتِ لُعِنُوا فِي الدُّنْيَا وَالْآخِرَةِ وَلَهُمْ عَذَابٌ عَظِيمٌ 
يَوْمَ تَشْهَدُ عَلَيْهِمْ أَلْسِنَتُهُمْ وَأَيْدِيهِمْ وَأَرْجُلُهُم بِمَا كَانُوا يَعْمَلُونَ
يَوْمَئِذٍ يُوَفِّيهِمُ اللَّهُ دِينَهُمُ الْحَقَّ وَيَعْلَمُونَ أَنَّ اللَّهَ هُوَ الْحَقُّ
الْمُبِينُالْخَبِيثَاتُ لِلْخَبِيثِينَ وَالْخَبِيثُونَ لِلْخَبِيثَاتِ
وَالطَّيِّبَاتُ لِلطَّيِّبِينَ وَالطَّيِّبُونَ لِلطَّيِّبَاتِ أُوْلَئِكَ مُبَرَّؤُونَ
مِمَّا يَقُولُونَ لَهُم مَّغْفِرَةٌ وَرِزْقٌ كَرِيمٌ

«Поистине, оклеветала [мать верующих Аишу, да будет доволен ею Аллах] группа из вас [верующих]. Не думайте, что это зло для вас. Нет, это хорошо для вас. Каждый из них получит [воздаяние за] заработанный им грех. А тому, кто стал зачинщиком этого [Абдуллаху ибн Убайю] – великое наказание [в Аду]. Почему же, услышав это [ложное известие], верующие мужчины и женщины не подумали о своих [других верующих] хорошее и не сказали: «Это – очевидная клевета»? Почему они [распустившие отвратительный слух] не привели четырех свидетелей? Если они не привели свидетелей, то перед Аллахом [то есть, по Его решению] они лжецы. И если бы не щедрость и милость Аллаха к вам в земном мире и в мире вечном, то постигло бы вас за ваши пространные [и лживые] речи великое наказание. Вы распространяете это [передавая от одного к другому ложь и сплетни] своими языками и говорите то, о чем ничего не знаете, думая, что это незначительное дело [за которое не будет наказания]. Но перед Аллахом это – великий грех. И почему, когда вы услышали это, вы не сказали: «Нам не следует обсуждать подобное. Пречист Ты [от любых недостатков]! Ведь это – великая клевета»? Аллах наставляет вас никогда не возвращаться к подобному, если вы верующие. И Аллах объясняет вам аяты [содержащиеся в них правила и законы]. И Аллах – Знающий, Мудрый. Поистине, любящим распространять мерзости о верующих – болезненное наказание и в этом мире, и в мире вечном. Аллах знает [что распространяемые слухи – ложь], а вы не знаете [не можете знать, где ложь, а где правда]. И если бы не щедрость и не милость Аллаха к вам [то наказание постигало бы грешников сразу]. Поистине, Аллах – Снисходительный, Милующий. О верующие! Не идите по стопам шайтана [не поддавайтесь его внушению]! Идущий по стопам шайтана [не преуспеет], ведь он [шайтан] призывает к разврату и порицаемому [Шариатом]. И если бы не щедрость и милость Аллаха к вам, то никто никогда из вас не очистился бы [не получил бы прощения]. Но Аллах очищает, кого пожелает [принимая его покаяние]. И Аллах – Слышащий, Знающий [абсолютно все]. И пусть не клянутся благородные и богатые среди вас, что не станут [впредь] помогать родственникам, бедным и переселившимся на пути Аллаха. Пусть они прощают и будут снисходительны. Разве вы не хотите, чтобы Аллах простил вас? И Аллах – Прощающий, Милующий [верующих]. Поистине, обвиняющие целомудренных верующих женщин, далеких от греха [в прелюбодеянии], будут прокляты и в этом мире, и в мире вечном! Им – великое наказание! [Наказание постигнет их] В день, когда их языки, руки и ноги станут свидетельствовать против них же о том, что они совершали [в земной жизни]. В тот день Аллах воздаст им сполна по справедливости. И они узнают, что Аллах – Явная Истина [в которой сомневались неверующие лицемеры]. Дурные женщины – дурным мужчинам, а дурные мужчины – дурным женщинам. Хорошие женщины – хорошим мужчинам, а хорошие мужчины – хорошим женщинам [то есть, порочным подобает жить с порочными, а праведным – с праведными]. Они непричастны к тому, что говорят [клеветники]. Им – прощение и щедрый удел [в Раю]» (Ан-Нур, 11-26.)

Причиной ниспослания этих шестнадцати аятов (11-26 аяты) суры “Нур” стала известная история о клевете на досточтимую Аишу (р.а.).

Ибн Хишам в своей “Сире”, среди событий, произошедших в шестом году по хиджре во время похода на Бану Мусталик, подробнейшим образом приводит эту историю из уст самой Аиши (р.а.).

Досточтимая Аиша (р.а.) рассказывает: “Когда Посланник Аллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям собирался отправиться в поход, он обычно просил своих жен тянуть жребий, чтобы выбрать, кто из них поедет с ним. Перед походом в Бану Мусталик такой жребий выпал на меня, и Расуль-Акрам взял меня в эту поездку.

В те времена женщины кушали мало, не набирали мяса (не толстели) и весили мало. Когда мой верблюд бывал готов к поездке, я тоже садилась в паланкин, затем мужчины брали паланкин снизу, поднимали, ставили на спину верблюда, привязывали веревками, после чего выводили меня в путь, потягивая верблюда за голову.

Когда Расуль-Акрам саллаллаху ‘алейхи ва саллям, завершив этот поход, возвращался обратно, мы остановились на ночлег в одном месте недалеко от Медины и провели там часть ночи. Посреди ночи поступил приказ выступить, и люди двинулись в путь.

В это время я по нужде вышла из паланкина и отошла от верблюда. У меня на шее было ожерелье из камня джази зафар . Пока я делала свое дело, это ожерелье незаметно для меня развязалось и упало.

Подойдя к верблюду, я потрогала свою шею, смотрю: ожерелье пропало. Между тем люди уже начали трогаться в путь. Я же пошла к тому месту, где справляла нужду, и нашла там свое выпавшее ожерелье. В мое отсутствие пришли те люди, которые поднимали и ставили на верблюда мой паланкин, и подумав, что я как обычно нахожусь внутри паланкина, подняли его и погрузили на верблюда. Они ничуть не сомневались в том, что я нахожусь внутри паланкина, и держа верблюда за поводок, пустились в дорогу.

Когда, обнаружив свое ожерелье я вернулась к месту ночлега, смотрю: там уже было хоть шаром покати, никого не осталось, все уехали. Я завернулась в свою накидку (джилбаб) и прилегла там, свернувшись. Я знала, что не найдя меня, люди обязательно вернутся сюда.

Клянусь Аллахом, когда я свернувшись, лежала там в таком виде, на меня случайно наткнулся Савфан ибн аль-Муатталь ас-Сулями. Он отстал от войска из-за какой-то своей нужды и не ночевал вместе с остальными на месте ночлега. Заметив мой силуэт, он подошел и встал у моего изголовья. Поскольку Савфан видел меня раньше, еще до получения повеления женщинам укрываться, теперь он узнал меня. “Инна лиллях ва инна иляхи раджиун, это жена Расулюллаха!” – воскликнул он. Я была завернута в свою одежду.

Он спросил у меня: “Да будет Аллах милостив к тебе! Что же заставило тебя так отстать от войска?” Я не ответила ему, не стала с ним разговаривать. Потом он привел ко мне своего верблюда и сказал мне: “Забирайся!” Сам он стоял позади. Я села верхом на верблюда, он взял верблюда за поводок и пустился в путь, чтобы поскорее догнать войско. До утра мы не смогли догнать войско, люди тоже до утра не заметили моего отсутствия. Когда наступило утро, они снова остановились на привал, и вот тогда тот человек, который вел моего верблюда, заметил мое отсутствие.

После этого клеветники стали болтать разное про меня, войско взволновалось. Клянусь Аллахом, я ничего не знала об этом.
Потом мы прибыли в Медину. И не прошло много времени, как я тяжело заболела. Все это время до меня не доходили распространяемые про меня слухи, но они дошли до Расулюллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям и до моих родителей. Они же не стали ничего говорить мне об этом. Дошло до того, что я перестала ощущать ту мягкость в обращении Расулюллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям ко мне, которую постоянно ощущала.

Раньше, когда я болела, он обращался со мной с мягкостью и теплотой. Когда заболела в этот раз, я этого не почувствовала и не могла понять причину такого совсем не похожего на него поведения. Приходя ко мне в присутствии ухаживавшей за мной матери, он только спрашивал: “Как ты себя чувствуешь?” И больше ничего не говорил, ни о чем не разговаривал.

Видя такое прохладное отношение Расулюллаха ко мне, я обиделась и попросила его: “О Посланник Аллаха! Дозволь мне пожить у моей матери, чтобы она присмотрела за мной, пока я болею, поухаживала за мной”.

Аят, ниспосланный относительно всех распутных женщин

Фото: Chinnapong/ shutterstock.com

“Для меня нет затруднения”, – сказал он. Все еще ничего не ведая обо всем произошедшем, я поселилась в доме у моей матери. По истечению двадцати дней, наконец моя болезнь прошла. Мы, арабы, не делали в домах туалетов, как это делают чужестранцы. Мы выходили справлять нужду на открытый участок за городом.

Каждый вечер женщины выходили за пределы Медины справлять большую нужду. Когда в один из вечеров я вышла по нужде, рядом со мной была и Умм Мистах, дочь Абу Рухма ибн аль-Мутталиба. Мать этой Умм Мистах была тетей Абу Бакра ас-Сыддика, дочерью Сахра ибн Амира. Идя вместе со мной, она наступила ногой на свою накидку, споткнулась и вскрикнула: “Будь проклят Мистах!” Мистахом звали ее сына, настоящее имя которого было Ауф.

Я сказала: “Клянусь Аллахом, ты плохо отзывалась об одном из мухаджиров, участников битвы при Бадре!” “Эй, дочь Абу Бакра! Разве эта весть не дошла до тебя?” – сказала она. “Что за весть? О чем?” – спросила я. После этого она сообщила мне, о чем говорили клеветники. “Разве так все и происходило?” – сказала я.

“Да, клянусь Аллахом, так произошло”, – сказала она. Не находя в себе сил для отстаивания своей правоты, я отступила. Клянусь Аллахом, я так сильно и долго плакала, даже сама испугалась, что этот плач разорвет мое сердце. Матери я сказала с упреком: “Да простит тебя Аллах! Люди говорят обо мне такие вещи, а ты ни о чем мне не рассказываешь!”

Она промолвила: “Доченька моя! Не терзай себя настолько, не усугубляй свое положение. Клянусь Аллахом, когда у мужа такой красивой женщины, как ты, есть и другие жены, то конечно же, эти жены и другие люди станут раздувать слухи о ней”.

Между тем, в один из дней Расулюллах саллаллаху ‘алейхи ва саллям встал и, восхвалив и возвеличив Аллаха, обратился к людям с такими словами: “Эй, люди! Есть такие люди, которые огорчают меня своими разговорами о моей семье, распространяя про них небылицы. Я не знаю про свою семью ничего кроме хорошего. Эти слова говорят также про такого человека, про которого, валлахи, я знаю только хорошее. В какой бы из моих домов он ни заходил, то заходил только вместе со мной”. Об этом я тоже ничего не знала.

В данном случае большой грех лежал на нескольких человек из племени хазрадж, в числе которых был и ‘Абдуллах ибн Убайй ибн Салюль. Оказывается, вместе с ними были Мистах и дочь Джахша Хамна. Если говорить о причинах ее участия в разговорах, то ее сестра Зайнаб была одной из жен Расулюллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям и среди его жен у меня не было ровни, кроме нее.

Что же касается самой Зайнаб, то Аллах предотвратил злословие из ее уст, и про меня она говорила только хорошее. Хамна же подхватила эти слухи от ‘Абдуллаха ибн Убайи ибн Салюла и стала их распространять, думая этим помочь своей сестре против меня. В результате сама стала несчастной.

После приведенных выше слов Пророка саллаллаху ‘алейхи ва саллям, Усайд ибн Худайр заявил: “Эй, Посланник Аллаха! Если говорившие эти слова из племени аус, то мы сами накажем их вместо тебя. Но если они из племени хазрадж, то повелевай на счет них что пожелаешь. Валлахи, кто говорили эти слова, те заслужили удары по шее”.

Затем встал Саʼд ибн Убада, которого до этого все считали праведником. Он сказал: “Клянусь Аллахом, ты лжешь, (если они из хазраджа) мы не станем рубить им головы. Клянусь Аллахом, ты сказал это, заранее зная, что говорившие эти слова люди из хазраджа. Если бы тебе было известно, что они из племени аус, то ты не стал бы так говорить”.

Усайд возразил: “Клянусь Аллахом, ты говоришь неправду, поскольку ты мунафик и защищаешь мунафиков”. Оказывается,  после этого люди пошли друг против друга, и еще бы немного, то между этими двумя племенами все закончилось бы плохо. Расулюллах саллаллаху ‘алейхи ва саллям спустился с минбара и пришел ко мне.

Как-то раз Посланник Аллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям вызвал к себе ‘Али ибн Абу Талиба и Усаму ибн Зейда, чтобы посоветоваться с ними. Усама сказал про меня добрые слова, похвалил меня и сказал: “Посланник Аллаха! Мы не знаем ничего плохого о твоей семье и о ней. Все сказанное - это ложь и измышления”.

‘Али же сказал: “Эй, Посланник Аллаха! Женщин много (разве не найдется женщина, достойная стать твоей женой?). Ты можешь взять в жены другую вместо нее. Если спросишь у ее невольницы, она тебе расскажет правду”. Когда Расулюллах саллаллаху ‘алейхи ва саллям вызвал к себе Бариру, чтобы расспросить о случившемся, ‘Али ибн Абу Талиб встал и сильно побил ее, а потом сказал: “Говори Посланнику Аллаха только правду”. Барира сказала тогда: “Клянусь Аллахом, я не знаю про нее ничего, кроме хорошего. Аишу я могу обвинить только в одном: когда я ставила тесто и просила ее присмотреть за ним, она засыпала. Приходила кошка и съедала это тесто, она же ничего не знала об этом”.

Аиша (р.а.) так продолжает свой рассказ: “Потом Посланник Аллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям вошел ко мне. Со мной были мои родители и одна женщина из ансаров. Я плакала. Эта женщина из ансаров тоже плакала. Посланник Аллаха присел, затем восхвалив и возвеличив Аллаха, он продолжил: “Эй, Аиша! Люди говорили про тебя слова, которые дошли до тебя. Бойся Аллаха! Если ты совершила один из грехов, о которых говорят люди, то покайся перед Аллахом. Поистине, Аллах принимает покаяния своих рабов”.

Клянусь Аллахом, когда он сказал мне всё это, у меня прекратились слезы, и я перестала что-либо чувствовать. Я ждала, что мои родители ответят ему, но они молчали. Валлахи, я считала себя презренной и не столь важной, чтобы про меня были ниспосланы аяты из Куръана, который читается в мечети и с которым люди совершают намаз.

Однако я надеялась, что Аллах покажет своему Посланнику во сне ложность всего сказанного обо мне и мою невиновность или пошлет ему весть. Но чтобы обо мне был ниспослан Куръан! Вот, недостойной этого я себя и считала. Видя, что мой отец и моя мать ничего не говорят, я спросила у них: “Неужели вы не ответите Посланнику Аллаха?”

Они сказали: “Валлахи, мы не знаем, что ему ответить”. Я сказала: “Валлахи, всё, что выпало на долю семьи Абу Бакра, наверное, не выпадало на долю ни одной семьи”.

Видя их молчание, у меня из глаз снова потекли слезы. Я поплакала, потом сказала: “Валлахи, я не стану каяться перед Аллахом за те вещи, которые про меня говорят. Валлахи, если я стану подтверждать сказанное людьми обо мне, тогда получится, что я говорю то, чего не было. Поскольку клянусь Аллахом, Он хорошо знает, что я далека от всего этого. Но если потом я стану отрицать сказанное мною, тогда вы уже не поверите моим словам”.

Тут я хотела вспомнить имя пророка Йакуба, но не смогла вспомнить, и поэтому сказала: “Но я скажу так, как говорил отец Йусуфа: “Мне лучше проявить терпение. Только Аллаха следует просить о помощи против того, что вы рассказали”.

Клянусь Аллахом, не успел Расулюллах встать со своего места, как его накрыло такое состояние, которое бывало с ним во время получения откровения. Он завернулся в свою одежду, ему под голову подложили кожаную подушку. Увидев такое его состояние, валлахи, я и не испугалась, и не придала этому значения. Мне стало понятно: я безвинна, и Аллах не проявит несправедливость ко мне.

Что же касается моих родителей, то я подумала: когда Расулюллах перестанет получать откровение, они умрут от страха, что от Аллаха придет подтверждение правдивости всего сказанного людьми про меня.

Затем у Расулюллаха прошло состояние приема вахий, и он поднялся и присел. Несмотря на довольно прохладный день, с него капал пот, словно жемчужины. Протирая пот со лба, он сказал следующее: “Радостная весть для тебя, Аиша! Аллах низвел известие о твоей невиновности”. “Хвала Аллаху”, – промолвила я. 

Потом Расулюллах вышел к людям, и обратившись к ним, прочел ниспосланное из Куръана по этой теме. Затем он назначил наказание за клевету (хадди-казф) Мистаху ибн Усасе, Хассану ибн Сабиту и Хамне бинт Джахш, открыто распространявшим про меня напраслину”.

Аиша (р.а.) говорит: “Про тех, кто меня оклеветал, Всевышний Аллах низвел вот это: “Те, которые возвели навет на мать правоверных Аишу, являются группой из вас самих. Не считайте это злом для вас. Напротив, это является добром для вас. Каждому мужу из них достанется заработанный им грех. А тому из них, кто взял на себя большую часть этого, уготованы великие мучения...”

Эта история также приводится и у имама аль-Бухари, в соответсвующем ее значению подробном виде от Урвы ибн аз-Зубайра, Саида ибн аль-Мусайаба, Алькамы ибн Ваккаса и Убайдуллаха ибн ‘Абдуллаха ибн Утбы с одним общим иснадом от Аиши.

Поскольку эти подробности содержат различия, и отталкиваясь от этих подробностей, факихи могут прийти ко многим установлениям (хукм), мы считаем нужным привести здесь и представленный у Бухари вариант этого хадиса.

Досточтимая Аиша (р.а.) повествует: “Перед отправкой в дальнюю поездку Посланник Аллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям обычно бросал жребий между женами. Кому из жен выпадал жребий, та и ехала вместе с Расулюллахом саллаллаху ‘алейхи ва саллям. Перед одним из походов (на Бану Мусталик) он также бросил жребий, делая выбор между женами, и в этот раз вышло мое имя. Этот поход проходил после ниспослания аята о хиджабе (покрывале). Я участвовала в этой поездке вместе с

Посланником Аллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям. Во время путешествия меня перевозили в паланкине. На привале мой паланкин опускали на землю вместе со мной, там внутри я и оставалась.  Так продолжалось на протяжении всей поездки. Когда Расулюллах, завершив этот поход, возвращался обратно, на обратном пути недалеко от Медины мы остановились на ночлег. Посреди ночи был получен приказ трогаться в путь. Когда сообщили об отправлении в дорогу, я пошла справлять нужду, прошла через расположение войска. Справив нужду, я вернулась к своей верблюдице.

Для проверки потрогав у себя на груди, я обнаружила, что мое ожерелье из агата оторвалось и выпало. (Предположив, что наверное оно упало там, где я справляла нужду), я пошла обратно и стала искать. Эти поиски меня надолго там задержали. За это время люди погрузили мой паланкин на верблюдицу, на которой я совершала поездку, будучи уверенными, что я нахожусь внутри паланкина. В те времена женщины кушали мало и были легкими, не имели мясистых ляжек. Поэтому тем, кто установил мой паланкин на верблюда, не показалось странным, что паланкин довольно легкий. Собственно говоря, тогда я еще была малолетней девочкой. Так моя верблюдица и тронулась в путь с пустым паланкином.

Когда войско ушло довольно далеко вперед, я, обнаружив ожерелье, вернулась к месту стоянки, но там уже не было ни души. Я не стала менять свое место (не отправилась в дорогу, осталась там же, где ночевала). Я подумала (предположила), что люди обнаружат мое отсутствие и вернутся обратно ко мне. Пока сидела на этом месте, у меня начали смыкаться глаза, и я заснула.

Как оказалось, Сафван ибн аль-Муатталь ас-Сулями аз-Зеквани находился в аръергарде войска.

Подъехав утором к тому месту, где я находилась, он заметил силуэт спящего человека. Увидев меня, он узнал, так как оказывается видел меня раньше, до прихода аята о необходимости женщинам укрываться. Я проснулась от того, что он произнес “Инна лиллях ва инна иляйхи раджиун”. Когда он меня узнал, я тотчас закрыла себе лицо накидкой. Клянусь Аллахом, мы не проронили больше ни слова. И я ни слышала от него ничего, кроме его слов “инна лиллях...”.

Он нагнулся, заставил своего верблюда опуститься на колени, затем встал у его передних ног. Я тоже встала и взобралась на его верблюда. Погоняя верблюда, на котором я сидела верхом, он вышел в путь, и ближе к полудню мы наконец догнали войско, остановившееся на привал”.

Фото: Samuel Ponce/ shutterstock.com

Аиша (р.а.) так продолжает свой рассказ: “Вот из-за этой истории погибли те, кто погубил себя (оклеветав меня). Самый злостный навет исходил из уст ‘Абдуллаха ибн Убайи ибн Салюла”.

Урва говорит: “Согласно полученным мною сведениям, эту клевету начали распространять в его окружении, он же слушал всё это и соглашался, а затем передавал другим эти слухи”. 

Урва также говорит: “В числе других клеветников приводили имена лишь Хассана ибн Сабита, Мистаха ибн Усасы и Хамны бинт Джахш. Однако, как ясно указал в аяте Всевышний Аллах, они составляли целую группу, сообщество. Также говорится, что среди них самая злостная клевета исходила из уст ‘Абдуллаха ибн Убайи ибн Салюла”.

Аиша (р.а.) повествует: “Мы прибыли в Медину, и после прибытия туда, я целый месяц болела. За это время люди погрузились в ложь, которую наплели им клеветники. Я же находилась в неведении обо всем этом. Была лишь одна вещь, которая меня беспокоила: во время этой болезни я не чувствовала со стороны Расулюллаха той теплоты и мягкости в обращении, которых раньше всегда ощущала во время моей болезни. Он только заходил ко мне, приветствовал, спрашивал: “Как ты себя чувствуешь?” и потом снова уходил. Да, это рождало во мне какие-то смутные сомнения, но ничего плохого я не предчувствовала.

Пойдя на поправку, в один из дней я наконец вышла из дома. Вместе с матерью Мистаха мы вышли в сторону Менаси. Женщины каждый вечер выходили в то сторону справлять нужду. Это было еще до того, как около наших домов начали устраивать туалеты. У нас, арабов, раньше было принято справлять нужду в открытом месте. Мы не хотели ставить туалеты рядом с домом, не могли стерпеть их запаха.

Я тоже пошла вместе с матерью Мистаха. Она была дочерью Абу Рухма ибн аль-Мутталиба. А ее мать была дочерью Сахра ибн Амира и приходилась хазрати Абу Бакру тетей. Ее сыном был Мистах ибн Усаса ибн Аббад ибн аль-Мутталиб.
Когда справив нужду я направилась в сторону дома, мать Мистаха случайно наступила ногой на край своей накидки, споткнулась и вскрикнула: “Будь проклят, Мистах!” Я сказала: “Как плохо ты сказала! Неужели ты говоришь это о человеке, который был при Бадре?!” “Доченька, ты разве не слышала, что он говорил?”- сказала она. “Что же он говорил?”- спросила я. И она сообщила мне всё, что наговорили про меня клеветники. После того, как я услышала всё это, моя болезнь вдвое усилилась.

Когда я вернулась домой, Посланник Аллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям зашел ко мне, поприветствовал меня, спросил: “Как дела?” Я попросила его позволить мне пожить у моих родителей. Мне хотелось получить от них точные сведения о произошедшем. Расулюллах разрешил мне пойти к ним.

Я пришла и спросила у матери: “Матушка, что люди говорят про меня?” Она же сказала в ответ: “Доченька, не преувеличивай эту проблему. Если красивая женщина живет с любящим ее мужем, у которого есть другие жены, то не может быть такого, чтобы про нее не судачили”. “Субханаллах, неужто об этом все говорят”, – воскликнула я и проплакала до самого утра, не сомкнула глаз ни на один миг, так с плачем и встретила утро.

Поскольку откровение задерживалось, Расулюллах позвал ‘Али ибн Абу Талиба и Усаму ибн Зейда и посоветовался с ними относительно развода с женой (то есть со мной). Усама выразил уверенность в моей безвинности и высказался о своих добрых чувствах по отношению к семье Расулюллаха. Он сказал: “Она - член твоей семьи, и про нее мы не знаем ничего, кроме хорошего”. ‘Али же сказал: “О Посланник Аллаха! Аллах не ограничил для тебя это дело (женитьбы и развода). Кроме нее (Аиши) есть много женщин. Если спросишь у ее невольницы, то она сообщит тебе правду”.

Расулюллах саллаллаху ‘алейхи ва саллям позвал Бариру и спросил у нее: “Эй, Барира, не заметила ли ты в Аише что-нибудь сомнительное для тебя?” Барира ответила ему: “Клянусь тем, Кто послал тебя с истиной! Я не видела в ней ничего, в чем могла бы ее обвинить. Более того, она всего лишь маленькая девочка, которая может заснуть около теста, которое ей поручили охранять, какое-нибудь домашнее животное придет, скушает это тесто (она этого и не заметит)”.

В тот же день Пророк саллаллаху ‘алейхи ва саллям, желая лишить ‘Абдуллаха ибн Убайя возможности оправдаться (за распространяемую им клевету), стоя на минбаре, произнес: “Эй, сообщество мусульман! Кто сочтет мои действия простительными, если я дам отпор этому человеку, чья несправедливость по отношению к моей семье дошла до меня? Кто поможет мне против этого человека? Клянусь Аллахом, я не знаю про свою жену ничего, кроме хорошего. Вместе с ней упоминают одного человека, про которого я тоже не знаю ничего, кроме хорошего. И к моей семье он входил только вместе со мной”.

После этого встал Са’д ибн Муаз и заявил: “Я, о Посланник Аллаха! Я спасу тебя от того человека! Если тот человек из племени аус, то я ударю его по шее. Если же он из наших братьев хазраджитов, тогда ты прикажешь, а мы исполним твой приказ”. Потом встал один человек из племени хазрадж. Как оказалось, это был старейшина хазраджитов Са‘д ибн Убада. Хотя раньше он и был праведным человеком, но в этот раз преданность своему племени подтолкнула его сказать Са‘ду ибн Муазу: “Клянусь Аллахом, ты сказал неправду. Ты не убьешь его. Собственно говоря, и не сможешь убить. Если бы он был из людей твоего племени, ты тоже не пожелал бы, чтобы он был убит”.

Вслед за этим встал Усайд ибн Худайр, сын дяди Са‘да ибн Муаза, и сказал Са‘ду ибн Убаде: “Ты говоришь неправду. Клянусь Аллахом, мы убьем его (человека, заставившего Расулюллаха страдать). А ты лицемер-мунафик и защищаешь мунафиков”. Оба племени, ауситы и хазраджиты, вскочили со своих мест и прямо перед стоявшим на минбаре Посланником Аллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям готовы были начать драться между собой. Посланник Аллаха саллаллаху ‘алейхи ва саллям стал их успокаивать, и они замолчали. Расуль-Акрам тоже молчал”.

Аиша (р.а.) говорит: “В тот день я проплакала целый день, из моих глаз не переставали литься слезы. Я не могла сомкнуть глаз, и боялась, что мое сердце вот-вот разорвется на кусочки от сильных рыданий.

Мои родители сидели рядом со мной. Во время моих страданий пришла одна женщина из ансаров и попросила разрешения войти к нам. Я разрешила, и она тоже села и начала плакать вместе со мной. Когда мы находились в таком состоянии, Расулюллах, завершив после полуденный намаз , вошел к нам, приветствовал и потом сел. С того времени, как начались эти разговоры, он до этого не сидел рядом со мной. И хотя уже прошел целый месяц, ему не поступило ни одного откровения относительно моего положения.

Расулюллах саллаллаху ‘алейхи ва саллям, продолжая сидеть, произнес шахадат, восхвалил и возвеличил Аллаха  и затем сказал следующее: “Эй, Аиша, до меня дошли какие-то слухи про тебя. Если ты невиновна, то Аллах обязательно оправдает тебя, сообщит о твоей невиновности. Но если ты согрешила, то покайся перед Аллахом, соверши тауба и истигфар. Поистине, когда раб признает свою вину и кается, то Аллах принимает его тауба”. Указывая на сидящую около двери женщину, я сказала: “Тебе не стыдно перед этой женщиной, когда ты говоришь такое?”

«Господь твой не оставил тебя»: что стало причиной ниспослания этого аята?

Когда Расулюллах саллаллаху ‘алейхи ва саллям перестал говорить, мои слезы высохли, и у меня не было к нему чувств ни капельки. Я попросила отца: “Вместо меня ты ответь Расулюллаху”. Отец мой сказал: “Валлахи, я не знаю, что ответить Посланнику Аллаха”. В этот раз я сказала матери: “Дай ответ сказанному Расулюллахом”. Моя мать тоже промолвила: “Валлахи, я не знаю что ответить Посланнику Аллаха”.

“Я не прочла многого из Куръана. Однако я, валлахи, хорошо поняла, что вы слышали эти разговоры, и эти слова проникли в ваши души. Вы посчитали их правдой. Теперь, если я вам скажу, что поистине далека от этого греха, что я безвинна, вы мне не поверите. Но если я признаюсь в том, чего не делала, о чем известно Аллаху, вы поверите мне. Клянусь Аллахом, я не могу найти другого примера относительно меня и вас, кроме отца пророка Йусуфа, когда тот говорил: “Мне лучше проявить терпение. Только Аллаха следует просить о помощи против того, что вы рассказали”, – сказала я и, отвернувшись, легла на свою постель.

Аллаху было известно, что тогда я была невиновна, и Аллах должен был обязательно оправдать меня. Но клянусь Аллахом, я не ожидала, что Аллах ниспошлет откровение из Куръана про меня и о моем положении. Я считала себя презренной и недостойной того, чтобы Аллах говорил обо мне через откровение. Но я надеялась, что может быть Аллах покажет Расулюллаху во сне мою невиновность.

Клянусь Аллахом, Расулюллах не успел подняться со своего места, и никто из нашей семьи не вышел из дома, в это мгновение у Посланника Аллаха возникло такое состояние, которое бывало при низведении откровения. Под тяжестью сошедших на него слов (вахий) от Расулюллаха начали капать капельки пота, несмотря на то, что это было в холодный день.

Когда у Посланника Аллаха прошло такое состояние, он улыбнулся. Первыми словами, которые он произнес, были слова: “Эй, Аиша, Аллах оправдал тебя, сообщил о твоей невиновности”. Моя мать сказала: “Встань, поблагодари Расулюллаха”. Я же сказала: “Нет, валлахи, я не стану его благодарить. Я не буду хвалить ни его, ни вас, восхвалю только Аллаха, подтвердившего мою невиновность. Вы слышали эту клевету, но не стали все отрицать и не заменили правдой”. Аллах Всевышний тогда ниспослал десять аятов, начиная с аята: “Те, которые возвели навет на мать правоверных Аишу, являются группой из вас самих...”

После того, как Всевышний Аллах ниспослал аяты относительно моей невиновности, Абу Бакр ас-Сыддик сказал о Мистахе ибн Усасе, расходы которого он до этого брал на себя по причине их родства и из-за его крайней бедности: “Клянусь Аллахом, после всего сказанного Мистахом про Аишу, я не стану больше ничего и ни в каком виде тратить на него”. Вот после этого

Аллах Всевышний ниспослал аят: “Пусть обладающие достоинствами и достатком среди вас не клянутся, что не будут помогать родственникам, беднякам и переселенцам на пути Аллаха. Пусть они простят и будут снисходительны. Разве вы не желаете, чтобы Аллах простил вас? Аллах – Прощающий, Милосердный”. И тогда Абу Бакр сказал: “Да, клянусь Аллахом, я хочу, чтобы Аллах простил меня!” и снова начал помогать Мистаху, как и прежде, при этом заявив: “Валлахи, я никогда не брошу оказывать помощь”.

Аиша (р.а.) говорит: “Расулюллах саллаллаху ‘алейхи ва саллям спрашивал про мое положение и у Зайнаб бинт Джахш: “Что ты про нее знаешь или может быть в ней есть что-нибудь, вызывающее у тебя сомнения?” И та ответила: “Эй, Посланник Аллаха! Я оберегаю мои глаза и уши (от огня Ада). Валлахи, я не знаю про нее ничего, кроме хорошего”.

Из всех жен Расулюллаха она одна защитила меня и заступилась за меня. Аллах уберег ее (от злословия), благодаря ее благочестию. А ее сестра Хамна начала спорить с ней (по этому поводу). Она оказалась среди тех, кто погубил себя (клеветой на меня)”.

Фото: chomplearn/ shutterstock.com

Относительно аята: “Почему, когда вы услышали это, вы не сказали: «Нам не подобает говорить такое. Пречист Ты! А это – великая клевета»?” в риваяте от Урвы (ибн аз-Зубайра) среди сказанного в связи со случаем с наветом на Аишу приводятся такие ее слова:

“Когда жена Абу Айюба аль-Ансари сказала ему: “Эй, Абу Айюб, ты не слышал, что говорят люди?”, он спросил: “И что же говорят?” И она сообщила ему клевету на Аишу. После чего Абу Айюб заявил: “Субханаллах! Нам не подобает говорить такие вещи. Это очевидная клевета”.

Аиша (р.а.) говорит: “Вот после этого Аллах Всевышний ниспослал аят: “Почему, когда вы услышали это, вы не сказали: «Нам не подобает говорить такое. Пречист Ты! А это – великая клевета»?”

По поводу обстоятельств ниспослания аята “Пусть обладающие достоинствами и достатком среди вас не клянутся, что не будут помогать родственникам, беднякам и переселенцам на пути Аллаха. Пусть они простят и будут снисходительны. Разве вы не желаете, чтобы Аллах простил вас? Аллах – Прощающий, Милосердный” от хазрати Аиши также было передано, что после ниспослания аятов о клевете на нее (аяты 11-21) достопочтенный Абу Бакр сказал про Мистаха, который был сиротой и находился под его покровительством, и которому он всегда помогал из-за их родства и его крайней бедности:

“Валлахи, после всего сказанного им про Аишу и после всего, что он заставил пережить нашу семью, я не стану больше помогать Мистаху и не сделаю ничего полезного для него”.

Вслед за этим Аллах Всевышний ниспослал аят: “Пусть обладающие достоинствами и достатком среди вас не клянутся, что не будут помогать родственникам, беднякам и переселенцам на пути Аллаха. Пусть они простят и будут снисходительны. Разве вы не желаете, чтобы Аллах простил вас? Аллах – Прощающий, Милосердный”.

Среди муфассиров имеются разногласия относительно того, о ком был ниспослан аят: “Воистину, те, которые обвиняют целомудренных верующих женщин, даже не помышляющих о грехе, будут прокляты в этом мире и в Последней жизни! Им уготованы великие мучения”. Кто-то присоединяет этот аят к аятам о клевете и считает, что в нем речь идет об Аише (р.а.).

Но к примеру Абу Хамза ас-Симали пишет: “Женщины, ставшие в Священной Мекке мусульманками, отправились в путь, чтобы совершить хиджру в Лучезарную Медину. Мекканские мушрики кричали им вслед: “Эта покинула Мекку разве что ради блуда”. Вот после этого был ниспослан аят о женщинах мухаджирах”.

Из книги "Асбабун-Нузуль"