Распад Сирии может вызвать цепную реакцию в регионе

Для России перемирие важно прежде всего для того, чтобы сохранить сирийскую государственность. Продолжение гражданской войны повышает шансы на то, что Сирия как государство развалится. А это может вызвать цепную реакцию в регионе в целом. Интервью генерального директора РСМД Андрея Кортунова для ИА «Медиафакс».

- Андрей Вадимович, как, на Ваш взгляд, удалось США и России договориться о перемирии в Сирии?

Мне кажется, что ситуация в Сирии обострилась, есть угроза иностранного вмешательства со стороны Саудовской Аравии, со стороны Турции. Есть понимание, что дальнейшая эскалация может быть опасна. Уже не только в региональном, но и глобальном контексте. Видимо, именно это привело к тому, что те переговоры, которые велись и раньше, были ускорены и завершились некоей предварительной договоренностью. Я думаю, что для России это перемирие важно прежде всего для того, чтобы сохранить сирийскую государственность. Продолжение гражданской войны повышает шансы на то, что Сирия как государство развалится. А это может вызвать цепную реакцию в регионе в целом. Кроме того, есть конечно, и гуманитарные соображения. Мы понимаем, что каждый день продолжения конфликта – это гибнущие люди. Это разрушенная инфраструктура. Это увеличение стоимости будущего восстановления страны.

- А в чем плюс перемирия для Вашингтона?

Для США гуманитарные соображения, наверно, тоже имеют значение. Но плюс, как мне кажется, уходящая администрация хотела бы остаться в истории как администрация, которая способствовала завершению конфликта в Сирии. Ну, кроме того, у США есть проблемы со своими союзниками, которые не всегда прислушиваются к американской точке зрения. Поэтому для США важно продемонстрировать свое лидерство.

В последние недели казалась, вот-вот Турция начнет наземную операцию в Сирии, и начнется большая война. Однако в последний момент Анкара сделала шаг назад. Почему?

Самый большой риск заключался в прямом столкновении России и Турции, особенно если бы Турция приняла бы решение о наземной операции на сирийско-турецкой границе. Такое столкновение само по себе опасно. Оно могло бы повлечь за собой и конфронтацию между Россией и Североатлантическим альянсом. А это уже пролог если не к мировой войне, то к очень большому военному конфликту регионального уровня с совершенно не ясными результатами.

Ясно, однако, что такого конфликта никто не хочет. Мне кажется, что стороны заглянули в пропасть, отшатнулись и приняли решение, что все-таки надо работать вместе, даже если ради этого придется идти на какие-то компромиссы.

Проблема, однако, в том, что о перемирии договорились Россия и США, а выполнять договоренности должны другие «игроки»: Асад, оппозиция, отчасти Саудовская Аравия, Катар и Турция. Есть ли риск возобновления боевых действий?

Я думаю, что это перемирие – это проверка для всех. И для великих держав, насколько они могут оказывать влияние на своих партнеров, на своих друзей. И для региональных игроков, насколько они ответственно готовы подойти к конфликту. Потому что, конечно, сразу остановить войну не удастся. Слишком велика инерция боевых действий. И, конечно, будут нарушители. Но если основные игроки проявят ответственность, последовательность, то, наверное, боевые действия в целом можно остановить.

Судя по той информации, которая нам доступна, были выделены только три организации, которые однозначно признаются террористическими обеими сторонами. Это – ИГИЛ, или ДАИШ, это Аль-Каида, и это Аль-Нусра, которая также связана с Аль-Каидой. Этот список очень узкий. И, конечно, у нас найдется много экспертов, которые скажут, что этот список неполный. Что есть много других радикальных организаций, которые тоже используют террористические способы ведения боевых действий.

Но мне кажется, что лучше начать с такого списка, а потом постепенно его уточнять. Возможно, дополнять, чем не иметь такого списка вообще. Поэтому, с моей точки зрения, то, что появился – пусть очень короткий пока, - но совместный объединенный список. Это уже большая победа российской и американской дипломатии.

- Все ли государства на Ближнем Востоке заинтересованы в сохранении Сирии как единой страны?

Мне кажется, что все-таки основные государственные игроки заинтересованы в сохранении стабильности системы в Сирии, хотя они придерживаются разных взглядов и позиций. И несмотря на то, что они друг к другу относятся с большим подозрением, а иногда с враждебностью. Эти государства хотели бы в рамках этой системы, может быть, улучшить свои позиции. А может быть, создать проблемы для своих соседей, но в разрушении государств на Ближнем Востоке ни одно из этих государств не может быть заинтересовано. Ни Иран, ни Саудовская Аравия, ни Израиль, ни Турция.

Здесь, мне кажется, эти основные идеи совпадают. А если говорить об ИГИЛе, то эта организация, естественно, пытается всю систему государств разрушить. Это не война только против Сирии. Против Башара Асада или против кого-то еще. ИГИЛ подвергает сомнению всю ту совокупность отношений, которая сложилась в регионе после Второй мировой войны. Поэтому ИГИЛ ведет свою подрывную работу не только по Сирии, но и против других стран региону. У них есть ячейки во многих странах Залива.

Итак, если мы говорим о долгосрочных интересах, то интересы основных государств в Сирии совпадают. Но если мы говорим о ближайших интересах, то здесь они могут расходиться очень значительно. Ну, например. Если какая-то страна полагает, что ее сторонники в Сирии наступают, то, естественно, у этой стороны меньше заинтересованности в перемирии. Появляется соблазн довести войну до победного конца. Но если у кого-то, наоборот, положение ухудшается, то, наверное, та сторона заинтересована в том, чтобы быстрее установить перемирие. И не допустить окончательного поражения своих сторонников и партнеров.

По мере того, как меняется обстановка на поле боя, — а она может меняться довольно быстро и непредсказуемо, — могут меняться и стимулы для того, чтобы поддерживать перемирие или его нарушать. Поэтому очень важно, чтобы все участники конфликта, за исключением самых радикальных террористических группировок, учитывали не только свои ближайшие интересы, но и долгосрочные фундаментальные интересы. Вот это важно.

Возникает вопрос о том, как Соединенные Штаты контролируют таких игроков как Катар, Турция, Саудовская Аравия. Смогут ли США подтвердить свое влияние на эти страны?

Этот вопрос открытый. Мы знаем, что позиции США и Турции в отношении сирийских курдов расходятся очень существенно. Мы знаем, что Саудовская Аравия – особенно в последние годы – далеко не всегда консультируется с Вашингтоном по тем вопросам, которые для Эр-Рияда важны. Поэтому, конечно, здесь есть проблема. Я уверен, что вопреки тому, что говорится на Западе, Башар Асад не является марионеткой Москвы и не готовы выполнять любые указания, которые придут из России.

Но чем больше будет круг тех стран, которые поддержат соглашение, тем труднее будет другим странам остаться вне его рамок и не проявить так или иначе такую поддержку. В противном случае эти страны будут рассматриваться как своего рода изгои. Поэтому очень важно создать позитивную динамику. Если она получится, то, мне кажется, можно будет эти серьезные расхождения в интересах все-таки преодолеть.

- Может ли политика Вашингтона в Сирии измениться после выборов президента США в ноябре 2016 года?

Это, конечно, зависит от того, кто придет к власти. Если у власти будут по-прежнему демократы, то, наверное, преемственность будет выше. Если придут республиканцы, то возможны неожиданности, особенно, такие республиканцы как Дональд Трамп. Мы знаем, что республиканцы в большинстве своем выступают за наземную операцию. И, конечно, это будет существенным изменением американской позиции. Но я не думаю, что такое изменение произойдет быстро.

Потому что принять решение о крупной наземной операции, добиться поддержки со стороны Конгресса США, решить вопросы логистики и развертывания – все это требует времени, сил и затрат политического капитала. Мне кажется, что любой ответственный американский политики будет очень долго думать, прежде чем ввязываться в новую крупную наземную войну на Ближнем Востоке.

Но хотелось бы надеяться, что к тому времени, когда в Вашингтоне сменится караул в Белом Доме, будет уже сделан большой значительный прогресс. И повернуть назад будет трудно, да и в общем то не нужно, что задаст позитивный импульс для работы следующей администрации. По крайней мере хотелось бы на это надеяться.

- Какова роль России в этом переговорном процессе? Можно ли говорить, что военно-космические силы России ускорили перемирие?

Безусловно, российская операция стала катализатором. Мы помним, как медленно, вяло шли консультации, как стороны не хотели снова садиться за стол переговоров. Российская операция в Сирии многие процессы ускорила, и Россия является одним из основных игроков сейчас в этом конфликте. Ее опасаются, ее ненавидят, на нее надеются. Поэтому в нынешних условиях Россия – это страна, без которой сирийская проблема решена быть не может никак. Но мы не должны переоценивать долгосрочность этого военного фактора. Потому что, как мне кажется, Россия сейчас находится на пике того влияния, которое оно может оказать.

И если провести аналогию с бизнесом, то когда ваши акции достигают максимума на бирже, время продавать. Вот мне кажется, сейчас такое время, когда надо конвертировать военное присутствие России в политический капитал. То есть не забывать о том, что все-таки военного решения у сирийской проблемы нет. И военное решение может лишь подготовить, вернее, военные действия могут лишь подготовить последующее политическое решение.

- А Башар Асад рассматривается как временная фигура или он останется на своем посту надолго?

Как мы знаем, незаменимых у нас нет. И я думаю, что в Сирии тоже. Конечно, на каком-то этапе Асад должен будет уйти. Тем более что далеко не все сирийцы будут готовы примириться с сохранением режима в нынешнем виде. Поэтому нужен политический процесс. Нужны конституционные реформы. Нужна децентрализация власти. Нужны гарантии меньшинствам, регионам, конфессиональным группам и так далее.

Но как это будет происходить, вот это требуется уточнить. Если убрать Асада сейчас, то тогда — не исключено — что вместо нынешней Сирии у нас появится «вторая Ливия», только в еще большем масштабе, и с большими негативными последствиями для региона. Поэтому политический транзит должен быть очень четко выверен. С учетом всех тех проблем, которые так или иначе придется решать. И мне кажется, что мы не должны фиксироваться на фигуре Асада, потому что в конечном счете речь идет о сохранении государственности Сирии. А уж кто будет Сирией управлять, должны решить сирийцы, но, разумеется, при поддержке основных международных игроков.

Беседу вел Айдын Мехтиев, политический обозреватель, член-корреспондент Парижского центра дипломатических и стратегических исследований.

Источник: ИА «Медиафакс»