Новое средневековье. Часть 2

Начало: Новое средневековье

Многие ученые и ученые мужи, а также политические лидеры на Западе размышляют о последствиях нынешнего глобального кризиса, выходящих за рамки непосредственной чрезвычайной ситуации в области здравоохранения, как его частного проявления.

Историк и популяризатор упаднического учения о будущем Юваль Харари считает, что многие чрезвычайные меры, принятые сейчас (например, контроль перемещений граждан), станут неотъемлемой частью жизни, и весь исторический процесс будет ускорен (ускорен в какую сторону?). Харари пишет, что грядущий исторический цикл будет определять выбор между тоталитарным надзором и расширением прав граждан или между националистическим сокращением и расширением глобализации.

Эта модель международных отношений между различными государственными и негосударственными субъектами определяется смещением позиций, без доминирующей оси сотрудничества или конфликта, вокруг которой можно было бы вращаться. Отмечу, что Харари, в принципе, не возражает против негативного сценария будущего, воплощенного в установлении тотального цифрового контроля над населением. Также он приемлет превращение человека в кибернетический организм.

Геополитический аналитик Роберт Каплан бросил вызов западному либеральному мышлению, когда после окончания Холодной войны выступил с предсказанием, что новое тысячелетие приведет к возвращению к хаосу Средневековья. Каплан «стоит на плечах» учения Хедли Булла о нео-средневековстве, а в совокупности эти два ученых популяризируют крайне апокалиптическую версию будущего.

Философ Дариуш Шайеган выделяет три феномена, которые, по его мнению, определяют состояние «нашего хаотичного современного мира»: утрата т.н. «магических» измерений существования, разрушение разума и замена воображения аудиовизуальной виртуальной реальностью. Эти явления характеризуются разрушением всех онтологий и взаимосвязанностью всех сфер реальности, обобщением множественных тождеств и одновременностью различных состояний сознания. Возрождение социальных и экономических взаимодействий, которые перекликаются со средневековой системой фрагментированных властей и многослойной лояльности, может создать новые отношения зависимости, в которых крупные технологические корпорации и финансовые конгломераты примеряют на себя мантию феодальных властителей.

Таким образом, Шайеган допускает, что религиозное миропонимание, которое он, как я полагаю, облачил в формулировку «магическое измерение существования», исчезнет. При этом, он делает это с абсолютной уверенностью, столь присущей западному типу мышления. Будущее покажет, насколько заблуждается Шайеган, сбрасывая со счетов фактор религиозного миропонимания, особенно мусульманского.

Раз уж речь зашла о мусульманском миропонимании, то оно, конечно же, не сможет остаться в стороне от глобальных трендов, сколь бы упадническими, апокалиптическими и дегенеративными они ни были. Не остаться в стороне – не означает заразиться этими трендами. Под этим я подразумеваю способность (или, увы – неспособность, ибо такое тоже может быть) мусульманского коллективного сознания выработать иммунитет против торжествующего на Западе упадничества и тотального расчеловечивания.

Однако в настоящий момент исламского идеологического ответа пока еще нет. Поэтому результатом пересечения технологических инноваций и средневекового менталитета в мусульманском мире является распространение эсхатологических идеологий и мессианских культов. Рамон Блекуа пишет¹, что применительно к мусульманству, такие культы часто принимают форму транснациональных террористических движений, таких как ИГИЛ (запрещена в РФ).

Блекуа обращает внимание на такое новшество, как стратегия онлайн-вербовки террористов в группы боевиков, которая органично сочетается с современными ИТ-технологиями и исламскими пророчествами о Судном дне. По мнению Блекуа талибы в Афганистане и хуситы в Йемене также демонстрируют, как древние племенные кодексы и тысячелетние идеи могут быть использованы для мобилизации населения на борьбу с передовым западным оружием.

Будем надеяться, что возникновение достойного и привлекательного для всех людей исламского идеологического ответа на «закат Европы», в смысле разрушения Человека на коллективном Западе – дело ближайшего будущего. Иначе террористический хаос будет только нарастать. И знаете почему? А по той причине, что, как их называет Блекуа «транснациональные террористические движения» создаются в недрах западных спецслужб. Но об этом Блекуа по какой-то причине, умалчивает.

Далее внимание экс-дипломата переключается на «возрождение династии Тан» при нынешнем лидере Китая Си Цзиньпине. По его мнению – перед нами еще один интересный пример возрождения Средневековья. Опираясь на успех китайских больших технологий, лидер Китая «подсознательно связал свою власть с мандатом небес, на который претендовали все китайские правители на протяжении всей истории». – пишет Блекуа.

Кроме Китая на Западе существуют свои независимые движения Шотландии и Каталонии, которые, в частности, обосновывают свои претензии на суверенитет в средневековой истории. Кроме того, есть некоторые американские евангельские пасторы, которые состряпали свое собственное пьянящее варево харизматического лидерства, мессианских пророчеств и сложных стратегий политической мобилизации, управляемых социальными сетями.

В целом, в течение последнего десятилетия доверие граждан к своим лидерам и либеральной демократии и к СМИ в целом быстро уменьшалось. Проблема, однако, гораздо глубже, чем фальшивые новости, никудышное управление властей или всепроникающая коррупция. Дискурс о международном либеральном порядке, основанном на постоянно растущем процветании, подпитываемом бесконечным экономическим ростом, просто больше не заслуживает доверия. В таких условиях человеческому вниманию было куда обратиться – в Интернет и социальные сети. Однако нет гарантии того, что в глобальной паутине не пустит корни та же самая декадансная идеология, ведущая людей в Новое средневековье.

Ближний Восток, по мнению Блекуа, представляет собой особенно яркий пример того, как этот кризис доверия может ускорить процесс фрагментации власти и институционального коллапса. «Сирию, Ливан, Ирак, Ливию или Йемен уже можно считать тестовыми примерами этой неосредневековой модели, в которой негосударственные субъекты уже являются основными лицами, принимающими решения». – отмечает Блекуа.

По данным ООН, в течение этого десятилетия более 60% жителей региона БВСА будут страдать от острой экономической нестабильности. Причиной тому: растущее социальное неравенство, климатические кризисы и нехватка ресурсов, беспрецедентные перемещения населения и возвращение якобы исчезнувших опасных факторов для здоровья. Все это вызывает более пессимистичный настрой населения этого региона.

Сочетание войны и болезней в соседнем регионе Европы, где государственные институты находятся на грани краха, а население-на грани взрыва, является зловещим. Существует опасение, что такое сочетание факторов может вернуть Европу и Ближний Восток в прошлое, но в формате будущего Нового Средневековья.

Ну так как: вперед – в прошлое?

Продолжение следует

Айдар Хайрутдинов